— Раньше этого бы никогда не произошло, — говорит Рашель, — раньше ты осматривал ограду каждое утро. У Розали уже гной в глотке, и я не удивлюсь, если нам придется ее зарубить. И потом, если ты не соберешься в ближайшее время сжать поле Морвида, полба сгниет на корню.
Мне ничего не оставалось, как только сбежать от нее и укрыться в ангаре, запыленное окно которого с недавнего времени стало моей новой обсерваторией. Правда, вид на соседний двор не так хорош, как из кухни, но, по крайней мере, я не чувствую больше, как Рашель крутится вокруг меня. Ее присутствие стало для меня невыносимым.
Вчера я увидел во сне, что она случайно упала в дробилку для свеклы. И вышла оттуда сквозь сетку слюнявыми волокнами. Я собрал ее в ведро и без малейших сожалений накормил этим свинью, прежде чем вновь занять свой пост перед окном.
В два часа, когда небо становится похоже на маслянистую бронзу, я вижу, как они выходят втроем, двое сорванцов и малышка, а следом за ними — их миниатюрная собачонка, тявкающая у ног. Вначале они направляются к холму Шируль, стоят минуту в неуверенности, затем возвращаются обратно и сворачивают к лесу Шеврей-Аман. Поскольку я потерял их из виду, я поднимаюсь в зернохранилище и пробую следить за ними в слуховое окно. Они выписывают по полю зигзаги, часто оглядываясь назад, идут вдоль опушки леса и затем внезапно припускают бегом в сторону холма Оллегард. На четверть часа они исчезают из моего поля зрения, а когда я вновь замечаю их крошечные светлые силуэты, они уже пересекли границу черных садов. Первая вспышка молнии блестит вдали. Гроза будет над ними, прежде чем они достигнут руин.
Рашель, видя, что я вскарабкиваюсь на трактор, выходит ко мне навстречу. Слова, которые она произносит, тонут в реве мотора, запущенного мною на все обороты.
Я не добрался еще до Оллегарда, как небо разразилось ливнем без единого грозового раската. Дождь стеной обрушивается на землю и превращает дорожную колею в ручьи. Потоки грязи перекатываются во рвах, унося камни весом в фунт.
Раскаты гроз на склоне лета —
То безопасная примета.
Но коль в тиши идет гроза
И гром не бьет в набат,
На острие копья слеза,
Сверкнув, осветит ад.
У меня такое впечатление, что я веду не трактор, а шаланду. Ничего не видно в двадцати метрах. Отвратительный запах гнили поднимается с кипящего грунта. Я знаю, что в эту минуту они мечутся в поисках укрытия, но там, где они сейчас, им удастся найти только несколько плешивых елей, затопленные овраги да топорщащиеся заросли колючего кустарника. Я быстро огибаю Оллегард, рискуя перевернуться или быть унесенным потоками грязи. Трактор качается и норовит встать поперек дороги. Я останавливаюсь на вершине косогора и запускаю мотор на полную мощность. Нечего и говорить о том, чтобы воспользоваться сигналом; что бы ни произошло, каждый должен подумать, что я проезжал здесь случайно.
