Сперва сам язык не поворачивался произносить суффиксы и окончания прошедшего времени в применении к собственным достижениям и к себе как к прагматической сущности, но день за днем настоящее время отдалялось все больше, словно плавучий остров. Со временем мой мир, в котором я знала все ходы и выходы, где знали меня и моя жизнь предугадывалась на несколько шагов вперед, отступил и стал для меня «их миром». Через какое-то время и он сам, и некоторые населявшие его люди начали казаться мне совершенно чужими и часто невменяемыми. Они были очень занятыми и супердеятельными, а мне казалось, что в их мозг подселился Мамона и что они наивно принимали его нашептывания за свои собственные мысли. В то же время над некоторыми тамошними городами стала низко витать тяжелая догматичная набожность, со стороны кажущаяся даже мракобесием. Набожному Мамоне все по фигу, он не должен проявлять эмоций, не должен сочувствовать каким-то там униженным и оскорбленным, желающим вылезти на свет из школьной программы, тем более оскорбленным им, даже их упоминание ему кажется несветским, затертым, скучнейшим, démodé. Приезжавшие московские гости рассказывали, как нужно разруливать вперед, растить бизнес и бицепс, а женщинам, пока они не достигли сорокалетней непривлекательности, – упражнять ягодицы и худеть, с каждым днем становясь счастливее. Очень кстати пришлись и некоторые магические и психо-предпринимательские учения, объяснявшие, что страдание есть лишь собственный выбор и новый мир – не для несчастных и унылых.
«Падших не жалеть», – намекнул заодно мистер Кроули.
Все прошлое отшелушивалось, как загар в сентябре. И вместе с ним, просто заодно, я отшелушилась тоже.
Порой я узнавала соотечественников по чертам и овалам, по носу картошкой или уточкой, но чаще – по выражению лиц, требовательному и неулыбчивому. Спустя годы чуть труднее становилось выявлять их по одежде: приобретался общеевропейский вкус, менялись иногда и манеры, но взгляд – главное, что выдавало моих сестер и братьев, – чаще всего оставался прежним. Испуганный, недовольный, готовый, если что, к мгновенному удару, недоверчивый, жесткий, априори ироничный, всезнающий (Нас не проведешь! Мы вам еще покажем!).
Заезжие купцы и вояжеры, инженеры-нефтяники отыскивали свое в этом городе. Государственные люди особенно любили его руины и блестящее прошлое, отражаясь в лучах былой власти. Бывали здесь и те, кто считал себя лучшим и несправедливо рожденным в наших холодных местах. Они переполнялись
