— А что у вас было с этим паном?
— Наш пан как пистолет…
Он хотел продолжать, но так как в эту минуту калужский запорожец запрокинул голову и, разинув рот, вытряхнул туда кашу и кусок баранины, — ничего не оказал и даже забыл, что хотел сказать.
Калужский запорожец опять скосил глаза в его сторону и повторил:
— А что-ж с этим паном у вас было?
— С каким паном?
— А с этим, про которого ты сказал: «он как пистолет».
— Так это наш пан! — воскликнул молчановский запорожец. — Он послал нас вперед найти ему дом, и мы уж полгорода объехали.
— Стучались куда-нибудь?
— Нет.
— И хорошо, что нет, потому что все равно не пустят. Э, нет, это такой народ, такой народ. Я даже не думаю, что может быть такой народ.
— А где же вы овцу взяли?
— Ваш пан, стало-быть, приедет, а ночевать негде. Вот и мы тоже приехали, вы нынче приехали, а мы пять дней как приехали. А жить негде. А овец разве мало? Они котят каждый год, говорят, Бог знает сколько ягнят. Все равно как свиньи. И как мы тут пожили пять дней, то теперь все знаем: тут все ханы.
— Как ханы?
— А так — татары. Его величество (дай Бог ему здоровье за эту овцу, потому что хоть на нас пожаловались, а он говорит: и они мои слуги, как же им не есть?). Его величество у них на аркане. А нам веры теперь нет. Кому есть еще вера, — так московским дворянам. Они тут сами и караулы держат по ночам. Вот что. А твой пан кто?
— Он не такой, чтобы держат караул в воротах.
— Московский?
— Не знаю… Этого у нас никто не знает, потому что у него на языке два слова московских, а два польских. Как же его узнаешь, какой он?
У Молчанова было две причины, заставившие его бежать из Москвы.
Он не придавал особенного значения тому, что украл, как про него говорили в Москве, жидовскую девку.
Никакая кара за это его не ожидала. Но у него было другое дело, посерьезнее.
Во-первых, он как-то так обошел одного видного московского боярина, что боярин в благодарность за его «волхования» записал на него двух своих дворовых людей и в придачу к ним пару хороших лошадей и сани.
А, во-вторых, у него случилась кровавая драка с дворянами, проживавшими у этого, обойденного им боярина.
В драке он был ранен и сам убил троих.
Он был хороший фехтовальщик. Это его спасло от неминуемой смерти. Да спасла его еще темная ночь, когда драка случилась.
В ту же ночь на заре он и уехал в Тушино.
Из Тушина он намеревался пробраться вместе со своей еврейкой в Калугу искать милостей при укрывшемся там тушинском царике.
