Эту особенность советских людей я знаю, поэтому сначала пытался отшучиваться: мол, у Окуджавы есть одна хорошая песенка: «…и делай с ним, что хошь». Это он про русских, наверное. Но шутки не проходили. Потом к делу подключился френд Александр. Он написал мне следующее: «Очень жаль мне тех, кого Окуджавой не проймешь»[58].
Александра я знаю лично. Это неплохой поэт и бард. К сожалению, он советский интеллигент со всеми вытекающими. Придётся отвечать всерьёз, хотя я, признаться, не хотел. Ведь Окуджава – это табу. На святое покушаюсь. Тем не менее, отвечу. Слишком уж советские со своим Окуджавой мне надоели.
Хотите серьёзно, Александр? Ладно, напросились; сейчас будет. Откуда есть пошёл Б. Ш. Окуджава?[59] Моя любовь к анкетам известна. В официальной биографии корифея и гения сказано: «Булат Окуджава родился в Москве 9 мая 1924 года в семье большевиков, приехавших из Тифлиса для партийной учёбы в Коммунистической академии. Родителями назван Дорианом, в честь Дориана Грея. Отец: Шалва Степанович Окуджава, грузин, партийный деятель. Мать: Ашхен Степановна Налбандян, армянка, родственница армянского поэта Ваана Терьяна. Вскоре после рождения Булата его отец был направлен на Кавказ комиссаром дивизии. Мать осталась в Москве, работала в партийном аппарате. На учёбу Булат отправлен в Тифлис, учился в русском классе. Его отец был повышен до секретаря Тифлисского горкома».
Собственно, всё. Нормальному, не обработанному государственной пропагандой человеку про БШО больше ничего знать не надо. Потому что есть такое понятие: фронда. Это высокопоставленные вольнодумцы в феодальном обществе, имеющие иммунитет по праву рождения. Графа могут казнить, графиню сослать, что и произошло у Окуджавы, но у графёнка квартира на Арбате останется: феодальное владение неприкосновенно. В 1920–1935 гг. в СССР активно шло формирование новой феодальной элиты. Она набиралась из инородцев-шовинистов, русофобов-сектантов, вроде старообрядцев, униатов и баптистов, в крайнем случае – изыск, вызванный острой нехваткой управленческих кадров – из наиболее тупых и отсталых представителей русской деревни. Образованного и успешного русского с московского Арбата – на каторгу; грузинского шовиниста, вора и бандита из Тифлиса – на Арбат, в Коммунистическую академию. Разумеется, оргнабор закончился репрессиями 1937 года. Ведь набирали, учитывая отвратительное качество человеческого материала, с изрядным избытком. Через 15 лет мест на Арбате и в окрестностях стало не хватать; за них разгорелась драчка. Но слой советской феодальной элиты репрессии 1937–1939 гг. только
