* * *
По отрешенному лицу не понять, что она надумала. И глаза молчат, только сузились, чтобы не выболтать тайну. А может, и нет никакой тайны — одна пустота. Пустые глаза. Но ждать можно всего. Ведь зачем-то она идет к нему, на что-то решилась.
Он отступил, предостерегающе коснулся пояса: не надо девочка, веди себя разумно; ты теперь знаешь, что произойдет, если… Померкнет солнце, день станет ночью, если… Во мрак уйдут твоя красота и твоя юность, если… Болью вскричат души твоих родителей, если… Он заклинал ее остановиться.
А она все шла, надвигалась.
Когда идти ей было уже некуда — они стояли лицом к лицу, почти вплотную, — он отстегнул бионик, уронил пояс в ноги. Только так он мог спасти ее. И будь, что будет.
Через голову девушки он взглянул на парня. Тот лежал лицом к небу, безучастный ко всему, избавленный от необходимости что-то делать и что-то говорить. Почему-то главные виновники всех историй как правило остаются в стороне. Заварил кашу, а другие расхлебывай.
«Что же ты медлишь, девочка. Твори, что надумала, и не бойся. Бионик не коснется тебя».
* * *
Сэт знал: в прошлом у Мита имелся такой грех. Он вернулся с Голубой планеты без охранного пояса и не пожелал объяснить, что с ним стряслось. Был, естественно, судим, потом оправдан. Учли заслуги. Учли также состояние Мита. За ним стали водиться разного рода странности. Задумчив стал и забывчив, впадал в тоску. Но что конкретно так его покорежило, никто не ведал. И вот сейчас, похоже, разъясняется. Только бы успел досказать.
Старик прислонился затылком к стене, закрыл глаза.
— Я слушаю, Мит, — поторопил его Исполнитель. — Дикарка вцепилась в тебя?
— Нет, Сэт.
— Стала рвать на себе волосы?
— Нет, Сэт.
— Схватила бионик?
— Нет, Сэт, нет.
— Что еще она могла делать? А, снова начала канючить, чтобы ты оживил аборигена?
— Нам никогда не понять людей, Сэт. Она попросила убить ее, как убил парня, которого она звала Серым.
— Бред какой-то! Ты что-то напутал, Мит. Или она совсем того…
— Я тоже думал — бред, горячка.
* * *
«Уйди, отстань!» Он гнал ее, увертывался. Но она не отступала, судорожно хватала его за руки. «Убей! Убей! — иступленно твердила она. Упала, поползла за ним на коленях, раздирая их в кровь на нещадно острых пыльных камнях, и все повторяла: «Убей!»
Она требовала невозможного. Разве в его силах отменить закон природы? Даже поддайся он на ее уговоры, ничего бы у него не вышло. Устал уже говорить, что не может, что так устроен, таким создан. Лишь в безрассудстве совершают безрассудные поступки. А стоит ему лишиться рассудка — он уже ничто, мертв, труп. С равным успехом она могла бы упрашивать чтолибо сделать своего бездыханного парня. «Да пойми же, я не человек, я из другого мира».
