Положив, наконец, портрет, Борис взял готовальню. На обтянутой кожей крышке красовалась тисненная золотом надпись: «Дорогому Николаю от верной Нины». Поскольку драгоценная готовальня хранилась рядом с портретом, Борис мог заключить, что на портрете изображена сбежавшая от дяди Коли жена Нина.
Готовальня была изготовлена в Швейцарии. В бархатных гнездах лежало множество инструментов, назначение которых было неизвестно Борису. В лучшие времена готовальня редко убиралась в ящик стола. В комнате стоял станок с чертежной доской, и Николаю Поликарповичу ничего не стоило провести за ним ночь, чтобы утром с чувством радости и наслаждения увидеть рожденные на бумаге формы нового здания.
Но Борис смутно помнил эти времена. Дядя Коля уже не испытывал творческих порывов и наверняка забыл о существовании готовальни. Станок и чертежная доска давно отправились в комиссионный магазин.
Сверкающие никелем инструменты, их чудесные костяные ручки вызвали у Бориса благоговейный трепет. Он испугался того, что собирался сделать. При всей неопытности юноша понимал, что готовальня представляет для ее обладателя большую ценность. «Представляла», — поправил он себя. Рано или поздно ее постигнет участь остальных дядиных вещей.
Борис захлопывал и открывал крышку, вертел в руках изящные планиметры, циркули, рейсфедеры. Ему было жаль выносить все это из дома. У него вдруг возникло острое желание начертить что-нибудь с помощью разложенных в гнездах инструментов. Борис заглянул в средний ящик стола, разыскал там небольшой лист бумаги. Подумав немного, он стал вычерчивать дом, который был виден в окно. Работа увлекла. От напряжения он даже высунул кончик языка. Борис разыскал еще лист бумаги, вычертил стол, эскиз кровати, катушку для ниток. С помощью циркуля, измерителя и треугольников чертежи получались так точно, что Борис с удивлением и недоверием смотрел на свое творчество. Его охватил странный, еще неиспытанный трепет. От бумаги не хотелось отрываться.
Утомившись, Борис уже совсем другими глазами посмотрел на готовальню. Он и сам не понимал, что она пробудила в нем, какую задела струнку. На минуту его испугала мысль: ведь дядя Коля давно мог пропить такую чудесную вещь.
Готовальню следовало оставить себе. Но тут до его сознания дошла давящая боль в желудке, которая мучила с утра. Борис был голоден. Оставить готовальню или… На этот раз колебания были совсем иного рода. Прежде он чувствовал угрызения совести, теперь возникло какое-то раздвоение желаний. Одно желание было мучительным — он хотел есть. Другое — смутное, оно уходило в будущее. В самом процессе черчения Борис ощутил что-то притягательное, многообещающее.
