Зимой Николай Поликарпович как будто образумился, устроился на работу в жилищно-коммунальное управление прорабом по ремонту квартир. Должность не ахти какая, но все-таки лучше, чем сидеть без всякого дела. Каждое утро, собираясь на работу, дядя Коля проклинал себя: не оказалось туфель, исчезли рубашки, даже галстуки. Он и не пытался припомнить, когда успел спустить все это, и только приходил в раздражение. «Напиваюсь, как свинья, — частил он себя, — уже ум за разум заскакивает. Нет, пора стать человеком».
Его выдержки на новой работе хватило только до весны. Затем он послал к черту текущие и капитальные ремонты квартир и запил, на этот раз крепко, проводя все дни в компании самых сомнительных личностей. Он становился все менее разборчив в людях, считал за друга каждого, кто его угощает. Пьянел он теперь быстро от самых ничтожных порций алкоголя. Проснувшись утром, он думал только о том, где бы ему опохмелиться, забывая о пище.
А Борис в это время лязгал зубами от голода. Какая уж тут подготовка к экзаменам? Все вещи были проданы, в его собственности оставалась только двустволка, единственная память об отце. Свое ружье Николай Поликарпович сбыл еще зимой. Но Борису казалось легче мучаться от голода, чем расстаться с ружьем. Дядя успел пристрастить его к охоте, к бродяжничеству по лесу.
Новый приступ запоя начался у дяди Коли за полтора месяца до экзаменов племянника. В течение трех недель Борис жил тем, что сдавал винные бутылки, да тем, что ему изредка перепадало от дяди. Потом не выдержал. Он нарушил дядин запрет и, когда того не было дома, вскрыл ящики стола. Там хранились реликвии Николая Поликарповича: фотографии построенных им домов, купеческих дач, театров, заводов, фотографии друзей и родственников, свертки строительных чертежей, альбомы с набросками зданий. В одном из ящиков отдельно от прочих вещей лежал завернутый в кальку портрет и рядом с ним большая готовальня. Это было самое ценное, самое дорогое для Николая Поликарповича, Борис видел, как, таясь от него, дядя изредка достает портрет, и когда рассматривает, у него смешно вздрагивают губы, а глаза становятся узенькими, узенькими, будто ему приходится сдерживать боль.
Готовальню он не вынимал уже много лет.
Движимый любопытством, Борис развернул кальку. Он увидел портрет молодой женщины: большеглазое лицо, затейливая пышная прическа, обнаженная красивая шея. Борис долго не мог оторвать глаз от портрета. Последнее время он стал заглядываться на девушек, они приходили к нему в сновидениях. Проснувшись утром, он выдумывал себе романы, но в действительности не решался подойти даже к тем девушкам, которые учились с ним в одном классе. Встретив как-то Яшу с Любой, Борис был потрясен очередной удачей товарища. Яков в его глазах стал наисчастливейшим человеком. Сильное впечатление произвела на него Катя, подруга Любы, полненькая, востроглазая девчонка с чудесным румянцем на щеках, с перепутанными черными волосами, будто никогда их не расчесывала.
