— Понял вас, — сказал он, как только я закончил свое объяснение.
Майор вытащил из черного пластмассового стакана на углу стола неровно заточенный толстый цветной карандаш и постучал им о синее сукно стола.
— Пишите заявление. Самое обычное заявление на простой розыск. Будем искать вашу даму. Как там ее?
— Найдич, — подсказал я.
— Будем искать эту самую Найдич. Скоро не обещаем. Как начальник паспортного стола вернется — она у нас на сессии в институте, — так мы за поиски этой дамы и примемся. А пока пишите заявление.
Майор решительно прихлопнул ладонью по столу.
— И долго будет идти розыск?
— Как пойдет, — уклончиво ответил майор. — Может, месяц, а может, и год.
— Хотелось бы побыстрее!
— А это и от вас будет зависеть, — сказал начальник. И, видя мое удивление, пояснил: — Чем больше данных о ней сообщите, тем скорее найдем.
Майор пояснил, что необходимо указать мне: год и место рождения, последнее место жительства, ближайших родственников, родственников по мужу… Ничего этого я, конечно, не знал и знать не мог. Не был уверен, что и Бородин смог бы ответить на эти вопросы…
Начальник милиции, видимо довольный тем впечатлением, что произвели на меня его слова, улыбнулся всем лицом, обнажив оба ряда крепких здоровых зубов.
Видя мою нерешительность, майор пояснил:
— Заявление можно написать в произвольной форме, — кому — от кого. И затем далее обо всем, что вас интересует.
Бородин говорил мне, что Найдич Надежда Карповна жила раньше в Гомеле. Об этом я и написал в своем заявлении.
— Конечно мало, — сказал майор, бегло пробежав мое заявление, — но зацепка уже есть.
Взяв красный карандаш, он быстро начеркал в левом углу: Нач. пасп. ст. Прошу начать розыск.
Я вздохнул с облегчением, будто сделал очень большое и важное дело.
Провожая меня к двери, майор стал жаловаться на то, что функции милиции так обширны и с него за столь многое спрашивают, что порой и не знаешь, за какое дело в первую очередь браться.
Я выразил свое сочувствие майору. На прощание мы потрясли друг другу руки, и я вышел на улицу. Впереди виднелась чайная. С огромной — белым по зеленому — вывеской.
Была та самая пора, когда солнце, перевалив за половину, уже не поддает жару, но жар этот теперь сам по себе исходит, испаряется от железных крыш, от стен домов, от булыжника, от всего того, что день-деньской лежит и стоит под солнцем.
Из открытой настежь двери столовой несло поджаренным луком, подсолнечным маслом и другими дурманящими запахами кухни. У буфетной стойки толпились мужчины. Пиво летом в районной чайной всегда праздник. Я тоже занял очередь в буфет и, получив свою кружку пива, сел к окну за свободный столик. У меня были свежие газеты, и, не спеша потягивая пиво, я стал просматривать их.
