И они с Вовчиком боролись вместе со всем упорством, которое присуще ее натуре, и которое могут понять, наверное, только матери. И они победили. Через месяц их перевели из реанимации в детскую больницу, Вовка дышал и кушал сам, все его внутренние органы функционировали нормально. Это был колоссальный прорыв, но работы предстояло еще много, некоторые неврологи отказывались брать на себя лечение и ответственность, дабы не портить себе рейтинги. А Сергей звонил и требовал доверенность на квартиру, потому что деньги закончились, а его мучили кредиторы, которым он проигрался в долг.
Как только я узнала, что Аня согласилась продать свой бизнес, который взрастила как первого ребенка со всей любовью и заботой, адским трудом до меня, наконец, дошло, что случилось с подругой на самом деле. Будучи в своем уме, она бы скорее продала квартиру и пошла жить на улицу, но только не салон. Аня начинала в подвале старого дома на окраине города обычным мастером, а через десять лет снимала семьдесят квадратов на первом этаже в престижном районе столицы, и записываться на стрижку к ней нужно было за две недели. Ее салон любили, уважали, имелось множество постоянных клиенток, в том числе звезды шоубизнеса. И эту золотую жилу просто отдали в чужие руки за смешные деньги, так как продажа была срочная. Я начала копать и узнала, что Сергей бьет ее, что он по уши в долгах, и родная семья на нем давно поставила крест после многолетнего и бестолкового лечения от игровой зависимости. Когда-то он был хорошим человеком, но это было так давно, что родная сестра не смогла ничего приятного сказать о брате.
Прошло два часа, когда Аня, кажется, выдохлась. Она устало рухнула на траву и, закрыв лицо руками, плакала. Фил мог выдавить из себя поток слез в любой момент, когда только захочет, но сейчас мне казалось, он вытирал ладонями настоящие слезы. Их было немного, но трясущиеся руки не слушались и не справлялись с задачей. Я посмотрела на Вовку, который всхлипнул во сне, но быстро успокоился и перевернулся на другой бок, затем вновь вернулась взглядом к Филу с Аней, превратившись в слух, но по прежнему не смогла разобрать ни слова. Они сидели на корточках так близко, что почти касались коленями, глядя друг другу в глаза, как безумные. Никто не отводил глаз, не уклонялся и не прятался. Если бы нашелся кто-то, в этот момент случайно проходящий мимо, он бы решил, что перед ними два не владеющих собой наркомана, настолько странно выглядели эти двое, горевшие в одной агонии.
