Это сейчас, если надо выбить транспорт у другой неподведомственной организации, приходится запастись справками, печатями, доверенностями и проч. и проч. А тогда бухгалтерия смотрела на километраж, производила несложные расчеты, платила каюру покилометражно, а счет выставляла той организации, представителя которой каюр вез. Стоило это недорого, как такси. Цена километру была такая же.
Миронов увеличил в полтора раза против истины пройденный километраж, колхоз заплатит Агыге хорошо, а как еще можно отблагодарить каюра? Все, что было у Миронова свое, он уже отдал. Можно поблагодарить и от имени геологической экспедиции.
— Вот и все, — написал Миронов и передал бумагу Кену. — А я в ночь на вездеходе полярной станции укатываю в райцентр. Самолетов еще долго не будет, надо торопиться. Спасибо тебе, спасибо дяде передай, хороший он старик.
— До встречи, — сказал Кен. — Если с Чукотки не уедешь, обязательно встретимся.
— Да мне только в этом в нашем районе еще работать почитай три года до отпуска! Надоедим еще друг другу! — засмеялся Миронов.
Встречались они еще не раз. То Кеннакук по своим делам приедет в райцентр, то Миронов окажется на побережье, Один раз даже ходили на медведя, тогда он не был запрещен к отстрелу. Миронов уже и не останавливался в гостинице, а, приезжая, заходил к Кену, швырял в угол спальный мешок, Кен мешок вышвыривал на кухню и стелил шкуры. На медвежьей шкуре да под пыжиковым одеялом — разве с мешком сравнить!
Очередной весной понадобилось ехать Миронову, нашел ему Кен другого каюра. Не мог Агыга, вот уж больше месяца лежит, не поднимается, совсем заболел, и врачи ничего сделать не могут и в район не отправляют. Говорят, не транспортабельный.
Вернулся Миронов через неделю, когда Агыги уже не было в живых. Посидели тихо с Кеном, вспомнили старика. Бабушка Кайо пропадала в соседнем доме, она теперь больше жила у соседей, там сверстницы, две старухи вдовые.
Миронов расположился на полу, на шкурах. Закурил. Рядом с ним присел Кеннакук. Перенес со стола стаканы и флягу. Сходил за чаем.
— Вот… — неопределенно сказал Кен. И они помолчали.
— Как он умирал? — спросил Миронов.
— Он тебя хорошо вспоминал, — ответил Кен. — Говорил, чтоб я тебе помогал. И еще распорядился, устное завещание…
— Какое завещание?
— Вэрэттырын… — тихо сказал Кеннакук. — Старый обычай. Добровольной смерти. Уходящий к верхним людям старик просит самого любимого из рода — сына или племянника — ускорить его уход. Он поручает. Это приказ.
