Дождь барабанил по крыше патрульной машины, развернувшейся у дорожного знака и направившейся в город, к Холли Коронадо. Морган настоял на том, чтобы отвезти, хотя Соломон с большей охотой пошел бы пешком, несмотря на дождь. В качестве компромисса Соломон оставил открытым окно, и капли свободно летели внутрь. Машина ехала по Мэйн-стрит, мимо блестящих от дождя фасадов и витрин закрытых магазинов.
– Думаю, пожар не прибавит туристов, – заметил Соломон.
– Наверняка, – согласился Морган.
– Для города таких размеров – проблема немалая.
– Деньги – всегда проблема. Но мы справляемся.
– Но как?
Морган вздохнул, словно разговор был тяжким бременем:
– Вам и в самом деле интересно? Или просто убиваете время?
– В самом деле интересно.
– О’кей. У нас есть аэродром. Это и туристы, и плата от военных за хранение и поддержание в порядке. У нас есть несколько давних фондов, и за счет их средств мы сводим концы с концами и платим по счетам. Так что не беспокойтесь.
– Я не живу здесь. Мне беспокоиться не о чем.
Они свернули с Мэйн-стрит и направились к терриконам. За ними Соломон увидел аэродром – самолеты рядами, крылом к крылу, с моторами и иллюминаторами, прикрытыми чем-то белым, чтобы предохранить от пыли. Самолетов были сотни, тысячи: военных и гражданских, старых и новых. Их вид вызывал в памяти названия и данные. И побудил спросить:
– Какой марки был разбившийся самолет?
– «Бичкрафт эй-ти-семь». Мистер Крид, вы разбираетесь в самолетах?
Тот представил себе небольшой моноплан с парой лобастых моторов на крыле и широким Н-образным хвостом:
– Усовершенствованная тренировочная версия семнадцатой модели. На ней тренировались штурманы Второй мировой.
– Для человека с амнезией вы знаете чертовски много, – заметил Морган, улыбаясь и качая головой. – Эта модель была настоящей красавицей. Перебранные по винтику моторы «Пратт энд Уитни», новенькая гидравлика и электроприборы – девять ярдов красоты.
Он достал телефон и показал фото:
– Ну разве не чудо?
Соломон внимательно рассмотрел изображение на экране. Да, совпадает с тем, что представлялось. Но с одним важным различием: разбившийся самолет буквально сиял. На фюзеляже остался лишь номер – больше никакой краски или маркировки, алюминий отполирован до хромового блеска, а точнее, до состояния…
– …зеркала, – докончил он мысль вслух.
– Вы о чем?
– Как будто фюзеляж сделан из зеркал.
