Тхломн резко выдохнул.
– Я должен идти, – глухо произнес он.
– Сейчас? – потрясенно спросил Райгр.
– Немедленно.
Тхломн бросился из дома прочь. Он не думал ни о том, что будет делать, когда проникнет в дом Накти, ни о том, сумеет ли сыграть роль раба. Он спешил туда, где растратила последние силы Муйтх, туда, где держали сейчас в плену Лутх, он бежал, потому что на бегу можно было не думать о том, что Муйтх больше нет.
– Постой! – услышал Тхломн голос за спиной, но не оглянулся. Райгр нагнал его и, тяжело дыша, пристроился по левую руку.
– Погоди, не спеши так, – попросил Райгр, – если придешь туда запыхавшимся, кто-нибудь обязательно заметит.
Тхломн не ответил, но сбавил шаг.
– Знаешь, – сказал он, – я ведь хотел предложить Муйтх… С первого дня, с тех самых пор, как мы поселились в этом проклятом городе…
– Хотел предложить что? – удивленно переспросил Райгр, но Тхломн прервал его:
– Я думал предложить ей стать моей о́лни, но все никак не решался. Так и остался для нее рельо́, таким же, как ты и Йгерн. Мы почти пришли. Я не стану мешкать с этим человеком, подожди меня здесь.
Тию была рабыней в доме Накти, сколько себя помнила. Ее мать и отец тоже были рабами, и тела их сейчас лежали в небольших могилах поблизости от гробницы покойных хозяев. Самой Тию тоже была обещана подобная милость – маленькая могилка неподалеку от гробницы Накти. Это позволило бы ей и на том свете пользоваться расположением хозяина и получать долю тех благ, что должны были выделить на посмертие хозяина его дети.
Накти был хорошим господином, его покойная жена – справедливой, хотя и требовательной госпожой. Когда она умерла, Тию одно время опасалась, что овдовевший храмовый писец приведет в дом новую жену – кто знает, как бы тогда все сложилось. Но Накти не оказался подобен тем старым глупцам, которые гоняются за девчонками, любительницами вить веревки из стариков. Писец проводил вечера взаперти, над свитками папируса. Тию вела дом, следила за одеждой и изредка, чем дальше, тем реже, согревала Накти постель. Потом она всякий раз просила покойную госпожу не сердиться на старую Тию. Ведь она всего лишь помогала хозяину переносить одиночество, а не пыталась занять место умершей.
Пришлый человек, которого Накти называл Рахотепом, не понравился Тию с первого дня.
– Его глаза, словно воды великой реки, – сказала она хозяину. – Глубокие, мутные, и никто не знает, что лежит на самом дне.
Накти рассмеялся тогда и похлопал Тию по плечу.
