Парване приставляет палец к его губам, говорит «тсс». Уве в ярости выворачивается у нее из-под руки.
– Давайте его мне, – вклинивается юноша и показывает на кота, словно в упор не видит, что рядом вообще-то стоит Уве и пытается дать понять: мало того что вперся тут, понимаешь, незнамо кто без спроса в чужое жилище, – да еще и кошаками туда-сюда размахивает.
Парване вынимает кота – тот из синюшно-лилового превратился в белого. От такой картины решимость Уве колеблется. Он мельком смотрит на Парване. И нехотя делает шаг назад, уступая дорогу.
Пончик скидывает футболку.
– Ты чего это… заголяешься? Какого, понимаешь… – запинается Уве.
Его взгляд мечется от рук Парване, в которых оттаивает кот, на капли, стекающие на пол, потом на толстого юношу, оголившегося посреди его гостиной, на его телеса, на рыхлые наплывы от груди до самых колен, словно кто-то взял да растопил здоровенный брикет пломбира, а после опять заморозил.
– Ну, давай его сюда, – говорит юноша, нимало не смущаясь, и протягивает к Парване две ручищи толщиною с бревно.
Парване подает ему кошака, юноша хватает его, сжимает в объятьях, укрывая в своих непомерных телесах – ни дать ни взять гигантская шаурма с кошатиной.
– Меня Йимми зовут, – сообщает он, улыбнувшись Парване.
– А меня Парване, – говорит она.
– Классное имя, – говорит Йимми.
– Спасибо! Оно означает «бабочка».
– Клево! – восхищается Йимми.
– Кота задушишь, – говорит Уве.
– Отвянь, Уве, – отвечает Йимми.
Уве поджимает губы в тонкую белую нитку. С досадой пинает носком плинтус. Не совсем понятно, что именно имеет в виду молодой человек, советуя ему «отвянуть», однако абсолютно ясно: совету этому Уве следовать не намерен.
– Он наверняка предпочел бы умереть как-нибудь поприличней: лучше уж на морозе околеть, чем так вот задохнуться.
Круглая физиономия Йимми расплывается в добродушной улыбке.
– Да не загоняйся, Уве! Сам видишь, какой я кабан. Нас, жирных, можно троллить по-всякому, зато, чувак, мы вырабатываем до хренища тепла!
Парване с тревогой посматривает на колышущееся жирное плечо, осторожно прикладывает ладошку к кошачьей морде. Сияет.
– Отогревается потихоньку, – ликует она, победоносно взглянув на Уве.
Уве кивает. Хочет в ответ как-нибудь подколоть ее, но вдруг ловит себя на том, что от слов ее у него камень с души свалился. Не зная, что делать с этим чувством, он поспешно хватается за телевизионный пульт, пытаясь укрыть от глаз Парване свой нежданный душевный порыв.
