Отец величал Гену в письмах уважительно, по имени-отчеству — так было принято в их деревне. Посылал регулярно сало и всегда неловко намекал, что, мол, пора возвращаться домой, что и у них этих «мышей тоже развелось видимо-невидимо, появились даже крысы». А еще в расчете на быстро выросшую семью Гены старик задумал капитальное расширение своей ветхой избы. Но сын категорически запретил родителям строиться, пообещав в отпуске построить им новый просторный пятистенок. Потому и пошел Антонишин на путину — заработать деньжат на дом. С собой прихватил небольшую походную лабораторию, надеясь заняться курсовой работой по леммингу.
Каждому члену бригады, за исключением бригадира и капитана катера, приходилось раз или дважды в неделю дежурить ночью у невода, охраняя его от бочек, коряг, бревен. Сидеть всю ночь на берегу никому не хотелось, поэтому все с особой тщательностью следили за очередностью, если удавалось — отлынивали.
Кроме того, в обязанность дежурного входило: убрать и помыть посуду, наколоть дров, принести воды, следить за чистотой в палатке.
Савелию нравились ночные дежурства. Он обычно забирался в капитанскую рубку катера «Товарищ». Под сиденье приспособил ящик, с боков навесил куски брезента. Часов в двенадцать на фоне еще светлой полоски неба возникала маленькая фигурка. Надо было идти будить Омельчука. Омельчук в этих случаях просыпался мгновенно и выскакивал из палатки встречать свою блондинку. Потом в сторонке, у самой воды вспыхивал костерок, и всю ночь Савелий видел их силуэты. Ни разу не заметил он, чтобы они целовались. Но это их дело. Просто две фигуры у костра всегда настраивают на философский лад. Савелий в эти минуты вспоминал школу и первую девушку Лилю, свой дом и отца, мысленно путешествовал, мечтал.
За ночь он пару раз подплывал на лодке к неводу, проверял упругость оттяжек, выбирал крупные ветки, коряги.
Савелий следил и за пляшущим невдалеке от невода клинообразным силуэтом кунгаса. Чтобы, не дай бог, не сорвало его с якоря. А также не опускал глаз со Славкиного катера и четырех рам по обеим сторонам невода. Они тоже на якорях.
Но средоточием всех бед для Савелия была лодка, тяжеленная, будто танк. На сушу выволакивать этот «утюг» после каждой переборки невода представлялось делом страшно трудоемким, и потому соорудили плавучий блок, зацепили его за якорь. Подтягивали лодку на тонком капроновом шнуре. Все ничего, если бы не два обстоятельства: штормовая волна и отливы. В большой ветер лодку захлестывало, и Савелий оперативно подтягивал ее к берегу. Но тут начинался отлив, и «утюг» оседал на гальку. Хорошо, если приливная волна не накидала в лодку песок — тогда и целой бригадой не сразу управишься. В таком случае над Савелием изгалялись все. И правильно — не спи! Савелий сколько раз дежурил — столько раз надрывал собственные жилы с этой трижды проклятой посудиной.
