— Видишь, как получается. Когда приезжаем мы, у вас начинается работа. Когда вы свободны, мы или перебираем невод, или спим. Когда же нам встретиться?
— Спать надо меньше, — с лукавым упреком произнесла Илона. — А в следующее воскресенье День рыбака. Забыл? У нас в клубе танцы будут, концерт. Придешь? — она снизу вверх смотрела на Савелия.
От этого «придешь» сердце его словно расширилось и заполнило собой все внутри.
— Приду. Что бы ни случилось.
Подошел Антонишин, тронул Савелия за плечо:
— Пора. Наша очередь.
— До встречи, Илона.
— Буду ждать. — Девушка скрылась в цехе.
Савелий сильно толкнул мрачноватого Антонишина под ребра:
— Слыхал? Будет ждать.
— Не одобряю я это, — по-отцовски строго пробурчал Антонишин. — Временные они все здесь, черт знает что у них там за душой.
— Старый ты ворчун, Антонио. Вот ты кто! А мы что, не временные? Все мы временные на этой бренной земле.
— Загнул. Мы не временные. Здесь наш дом, наши семьи. Мало тебе здешних девчат?
Гена вырос в глухой белорусской деревеньке, где основным занятием было выращивание картофеля да разведение свиней. И когда он устроился работать на фабрику в крупном городе, то очень гордился своей принадлежностью к рабочему классу. Правда, он не любил уточнять, какую продукцию выпускала фабрика, туманно ссылаясь на ее секретный характер. На самом деле Гена шлифовал манекены для витрин. Вроде пустяк и звучит даже как-то легкомысленно. А на самом деле… Ювелирное усердие! Пока зачистишь, пока отшлифуешь эти женские «формы» — руки отвалятся. А тут еще мастер со своими сентенциями: «Грудь, грудь, молодой человек! Вы что, никогда живой груди не видели? Наблюдайте, вон их сколько вокруг…»
Еще он умел мастерски изготавливать глаза для чучел зверей и птиц. Научился этому в таксидермической мастерской при зоологическом музее, куда устроился после провала на вступительных экзаменах в педагогический институт. Потом его сманил товарищ на животноводческую ферму сельскохозяйственной академии. А здесь Антонишина приметил профессор. Ему понравилась тщательность, с какой Антонишин выполнял свое дело, и он пригласил его поработать на кафедре в качестве лаборанта. Но подвернулась экспедиция на Чукотку за тундровыми мышами — леммингами. Зверьки эти и определили дальнейшую судьбу Гены. Он остался на Чукотке, поступил заочно в институт на биологический факультет, стал работать в окружной ветбаклаборатории и все свободное время отдавал изучению леммингов и воспитанию трех девочек. Гена женился на медсестре Любушке, у которой после трагической смерти мужа-вездеходчика осталось двое дочерей, а третья уже появилась позже.
