— Извините, как-то так вышло. Само собой…
— Вот еще. Не успели познакомиться, а уже с поцелуями лезете.
— Молчите и забудьте. — Мокрая рубаха вызвала у Савелия припадки судорожной дрожи.
— Надо же! — вслух удивилась девушка. — Один поцелуй и…
— З-замерз, извините.
Илона рассмеялась.
— Ой, да вы весь мокрый. Двигайтесь же ближе — не бойтесь, не укушу.
Савелий прижался телом к Илоне, но ему мешала рука, и он высвободил ее и осторожно обхватил ее шею. Она ничего не сказала, а Савелий с тоской смотрел на близкий огонек рыбацкого стана — плыть бы вот так вечность!
На стане в палатке сидели трое — Шелегеда, Корецкий, Антонишин. В свете керосиновой лампы их лица были сосредоточенны, если не сказать — хмуры. Синоптики объявили штормовое предупреждение, а катера все еще не было.
Повар закрылся на кухне и, по-видимому, спал. Анимподист ушел в Энмыгран проведать стариков. Шелегеда точил нож и слушал «Спидолу». Антонишин писал курсовую. Корецкий листал «Советский экран». Омельчук еще с вечера гулял где-то по берегу со своей блондинкой.
Вдруг с моря послышалось равномерное та-таканье. Сидящие враз опустили карты и с недоумением посмотрели друг на друга — сквозь «та-та-та» отчетливо слышалось:
— На Му-ура-ам-ской доро-о-ге ста-ая-ли три са-асны-ыы…
Выскочили из палатки. Снизу уже орал Витек:
— Принимай, бригадир, гостей!
Илона и Женя ловко взобрались по узкому трапу, огляделись, поздоровались с рыбаками. За ними Витек. Он притащил из палатки бухту каната и со словами — держись, девочки! — бросил конец в непроглядную темень. Антонишин тоже схватился помогать. Наконец показалась растрепанная голова тети Шуры.
— Привет рыбакам!
Еще раз бросили конец каната. Снизу басовито проклинала грязь Маня. Выволокли и ее.
А когда посветили фонариком, чуть те упали от смеха: в зубах у Мани торчал туфель, парик съехал на ухо, большие глаза навыкате смотрели сосредоточенно в одну точку. Отряхнувшись и сместив парик на макушку, Маня беспечно произнесла:
— Туфель упал в море. А, черт с ним! У кого есть лишний ботинок? Или сапог на худой конец…
Разместились в большой бригадирской палатке. Расстелили брезент, притащили икры, жареной рыбы, масло.
— Ну-у! — протянули восхищенно гости. — Мы так не едим. Вот это жизнь!
Нашли по «Спидоле» соответствующую музыку.
— За что выпьем? — Витек поднял кружку.
— За женщин! — сказал Корецкий.
— Да, — сказал Савелий и посмотрел на Илону.
— Не надо за нас пить, — возразила тетя Шура. — Выпьем за песню.
