Она прикрыла глаза, склонила голову набок, сложила большие красные руки на коленях.
— Нет. Не буду петь. Плохо я пою.
Завели музыку. Илона пригласила Савелия.
— Веселее всех острот — танец юности фокстрот! — крикнул Витек.
— Пора, — шепнул он через некоторое время Савелию.
Они вышли в коридор.
— Славка, чеши на катер и жди. Надо кое-что утрясти.
Когда Слава исчез, Витек обрисовал ситуацию:
— Женька согласна к нам в гости.
— Какая Женька? Куда?
— Ну, моя. Та, что в джинсах. Боится правда… Да что мы, звери, что ли, какие? Обещала договориться с Илоной.
— Поедет ли? — засомневался Савелий.
Вышла Женя.
— Мальчики, Шура пристала — возьмите да возьмите… Как-то неудобно, все же вместе живем. Говорит, подругу с собой прихватит…
— Годится, — зашептал Витек. — Женечка, мы на пирсе ждем вас. Только в темпе и без шума, поняли? Чтобы как в главном аптекоуправлении…
Катер уже тихонько урчал, тыкаясь носом в деревянный пирс. Подождали, покурили. Наконец из-за угла икорного цеха показались фигуры.
Первой спрыгнула Женя. Ее подхватил Витек. Савелий сжал протянутую горячую руку Илоны. За ней бухнулась и чуть не перевернула катер тетя Шура.
— Ой, я так не прыгну, я в шпильках, — почти басом промычал кто-то сверху.
— Ребятки, помогите Манечке, — попросила тетя Шура.
Витек и Савелий подняли руки и нащупали чьи-то толстые, словно бревна, ноги.
— Прыгай! — скомандовал Витек. — Катер отходит.
Манечкой оказалась очень толстая тетя в годах. Витек выразительно глянул на тетю Шуру.
— Чего уставился? Раз пригласил — вези.
Возвращались молча. Катер, зарываясь в волны, трудолюбиво преодолевал речные ухабы, старательно карабкался на высокие пенистые гребни и, взвывая облегченным винтом, ухал вниз, к подножию следующей волны. Савелий отдал свою куртку Илоне. Она укрылась с головой, но потом уступила место под краешком полы Савелию. Он чувствовал, как его спину окатывают ледяные брызги — терпел. Его лицо щекотали волосы Илоны. От них исходил волнующий запах. Остальные пассажирки спасаясь от брызг, втиснулись в кабину. Был слышен гогот Витька.
Полярный день еще не растратил силы, но уже чувствовалось какое-то изменение в природе. Солнце к одиннадцати ночи укрывалось за грядой очень далекого Великого хребта. Наступали сумерки. Сейчас небо было забито темно-фиолетовыми тучами, и берег потому казался сплошным черным провалом.
Савелий, не зная, что сказать, вдруг прикоснулся губами к волосам Илоны. Она слегка отпрянула:
— Чего это вы?
