в его кабинете я, растянутая, распахнутая, лежу на деревянной лавке, а этот пьяный, седой мужчина за невероятную высокую плату пихает отвратительный и очень грязный инструмент в самые сокровенные части моего тела, уверяя меня, что крови почти не будет и совсем не будет больно,
только крови много, доктор,
и мне больно!
Женщина как ни странно рассмеялась:
— Да, кровь идет много дней и ночей,
я никогда не думала, что в одной женщине может быть столько крови,
а я делаюсь все слабее, бледнее, пассивнее,
я чувствую себя так странно, доктор…
голос ее снова стал дрожащим, как пламя угасающей свечи в пустых темных залах больничного здания.
Она взялась за лоб, закрыла глаза и действительно мгновенно побледнела как мел,
да, Дрейф почти испугался за ее жизнь, когда увидел такое внезапное изменение,
даже губы ее приобрели болезненный оттенок земляного червя!
— Все выглядит таким необычным, если смотреть из кровати в доме родителей, где я лежу,
им хотелось бы совсем отринуть меня, да духа не хватает,
я дрожу и мерзну, но все-таки у меня сильный жар,
а мой добрый, нежный, любящий жених склоняется надо мной,
да, вот его лицо с крючковатым носом, косо сидящие глаза, волосы и искривленные губы,
именно так он и выглядел, когда улыбался мне, как сам Бог отец, в саду с пряностями!
Она с закрытыми глазами подняла и вытянула руки.
— И он плачет, доктор,
слезы его капают на мой раскаленный, покрытый каплями пота лоб,
тот, кто должен был стать моим мужем, но так и не станет, потому что я вскоре после этого умру,
он плачет так, что сердце разрывается,
ни на минуту не отходит от меня,
и что же с ним без меня будет,
что будет с детками, которых мы вместе произвели бы на свет,
так им теперь и висеть вечно в виде мелких плодов в разных садах по всему миру,
а сейчас все это вдруг в далеком будущем!
Она открыла глаза, и одновременно к лицу ее прилила кровь.
— Милая барышня, я не знаю, разумно ли вообще приплетать сюда будущее!
Дрейф и вправду попытался остановить ее, но было поздно, она уже совсем разошлась:
— Вокруг очень грязно и темно,
земля покрыта слоем неплодородного шлака,
вся растительность и большинство животных уничтожены,
выжили только кузнечики, тараканы и мухи,
города громоздятся словно огромные вавилонские термитники до самого свинцово-серого неба, где теперь никогда не видно ни солнца, ни луны ни звезд,
маленькие, болезненно съежившиеся человечки живут здесь короткое время и работают на измор в огромных фабричных комплексах,
