– Врешь, – сказал ветеран и схватился за пивной стакан. Как только его пальцы сомкнулись вокруг стакана, правая рука Фредди описала над стойкой полукруг и обрушила на голову ветерана тяжелую солонку, обмотанную посудным полотенцем.
– Чисто сделано? – сказал рыжий ветеран. – Красиво сделано?
– Вы бы посмотрели, как он орудует спиленным кием, – сказал второй.
Два ветерана, стоявшие там, где свалился зашибленный солонкой, сердито оглянулись на Фредди.
– Это еще что?
– Успокойтесь, – сказал Фредди. – Ну-ка, по одной за счет заведения. Эй, Уоллэйс, – сказал он, – прислони-ка этого к стенке.
– Чисто сделано? – спросил рыжий ветеран Ричарда Гордона. – Не придерешься?
Широкоплечий детина выволок зашибленного солонкой из толпы. Он поставил его на ноги, и тот взглянул на него невидящими глазами.
– Выкатывайся, – сказал он ему. – Пойди, проветрись. – У стены сидел, держась обеими руками за голову, тот, которого вразумили раньше. Широкоплечий молодой человек подошел к нему.
– Ты тоже выкатывайся, – сказал он ему. – С тобой тут вечно истории.
– У меня челюсть сломана, – хрипло сказал тот. Изо рта у него шла кровь и стекала по подбородку.
– Скажи еще спасибо, что ты жив после такого удара, – сказал плечистый молодой человек. – Ну, выкатывайся.
– У меня челюсть сломана, – тупо повторил тот. – Они сломали мне челюсть.
– Выкатывайся, тебе говорят! – сказал молодой человек. – С тобой вечно истории.
Он помог человеку со сломанной челюстью встать на ноги, и тот нетвердыми шагами вышел на улицу.
– Помню, раз выдался вечер, так тут у стенки лежало штук двенадцать, – сказал рыжий ветеран. – А как-то поутру я видел, как этот толстопузый оттирал тут пол шваброй. Видел я, как ты шваброй оттирал пол? – спросил он толстого негра-бармена.
– Да, сэр, – сказал бармен. – Много раз. Да, сэр. Но вы никогда не видели, чтобы я бил кого-нибудь.
– Говорил я вам? – сказал рыжий ветеран. – Шваброй.
– Похоже, что и сегодня вечер будет не хуже, – сказал второй ветеран.
– Послушайте, приятель (Ричарду Гордону), может, повторим еще раз?
Ричард Гордон чувствовал, что пьянеет. Его лицо в зеркале позади стойки уже начало казаться ему чужим.
– Как вас зовут? – спросил он высокого коммуниста.
– Джеке, – сказал высокий. – Нельсон Джеке.
– Где вы жили до того, как попали сюда?
– О, везде, – сказал тот. – В Мексике, на Кубе, в Южной Америке, везде.
– Завидую вам, – сказал Ричард Гордон.
– Почему вы мне завидуете? Почему вы не работаете?
