– На этот раз ты его крепко вразумил.
– Когда я его ударил, челюсть у него подалась, точно мешок с орехами, – с довольным видом сказал второй. Избитый лежал у стены, и никто не обращал на него внимания.
– А если б ты меня так хватил, мне хоть бы что, – сказал рыжий ветеран.
– Закройся, трепло, – сказал вразумитель. – У тебя сифон.
– Вот и врешь.
– Мне на таких, как ты, и смотреть противно, – сказал вразумитель. – Стану я себе зря руки отбивать.
– Вот именно, что зря отобьешь, – сказал Рыжий. – Послушайте, приятель, – сказал он Ричарду Гордону, – может, повторим?
– Славный народ, а? – сказал высокий. – Война очищает и облагораживает человека. Вопрос вот в чем: только такие, как мы, годятся в солдаты, или же это служба нас сделала такими?
– Я не знаю, – сказал Ричард Гордон.
– Готов поручиться, что вы здесь не найдете и трех запасных, – сказал высокий. – Это все отборный народ. Самые сливки подонков; те самые, с которыми Веллингтон победил при Ватерлоо. Что ж, мистер Гувер прогнал нас с Антикости, а мистер Рузвельт сплавил сюда, чтоб избавиться от нас. В лагере все устроено для того, чтоб вызвать эпидемию, но бедняги, как назло, не хотят умирать. Некоторых отвезли на Тортугас, но там теперь местность стала здоровее. И потом, мы не захотели там оставаться. Так что пришлось нас привезти обратно, сюда. Что они теперь выдумают? Надо же им как-нибудь от нас избавиться. Разве вы этого не понимаете?
– Почему?
– Потому что мы – отпетые, – сказал высокий. – Нам нечего терять. Мы дошли до точки. Мы хуже той голытьбы, с которой имел дело Спартак. И с нами многого не сделаешь, потому что нас столько били, что теперь единственное наше утешение – алкоголь и единственная гордость – уменье все вытерпеть. Но не все мы такие. Кое-кто из нас сумеет и сдачи дать.
– Много в лагере коммунистов?
– Человек сорок, не больше, – сказал высокий. – На две тысячи. Чтоб быть коммунистом, нужны дисциплина и воздержание; пьянчуга не может быть коммунистом.
– Не слушайте вы его, – сказал рыжий ветеран. – Он просто красный, ну его к черту.
У другого конца стойки один ветеран заспорил с Фредди из-за счета.
– Вот столько ты выпил, – сказал Фредди. Ричард Гордон посмотрел на ветерана. Он был сильно пьян, глаза у него налились кровью, и он явно лез на скандал.
– Врешь, – сказал он Фредди.
– Восемьдесят пять центов, – сказал ему Фредди.
– Смотрите, что сейчас будет, – сказал Рыжий. Фредди положил обе руки на стойку. Он не сводил с ветерана глаз.
