Вода, может, и потеплела, а вот тон его голоса напоминал арктический ветер.
— Ни с кем. Спрашивать о родителях — это самое обычное дело.
— Нет, не обычное, когда ты спрашиваешь о моих родителях, — он всем телом вплотную прижался к ней, обхватив руками за талию.
У Елены возникло странное ощущение, будто он искал утешения. И было очень странно думать таким образом о нем, о создании, которое обладало властью столь обширной, что она едва ли могла это постичь. Елена без колебаний обняла его, позволив удерживать себя вертикально в воде.
— Прости, если я разбередила старые раны.
Старые раны.
Да, подумал Рафаэль, вдыхая аромат своей охотницы и, едва ощутимую под кожей, необузданность.
Ему было интересно, как повлияет Елена на расу архангелов и вампиров, эта смертная, сделавшая его чуточку человечнее даже когда сама стала бессмертной. Но он никогда не перестанет гадать, что же она сделает с ним.
— Мой отец, — сказал он, сам себя удивляя этими словами, — умер очень давно.
Повсюду пламя, яростный крик его отца, слезы его матери. Соль на губах. Его собственные слезы. Он наблюдал, как его мать убивает отца и плакал. Он был мальчишкой, совсем ребенком, даже среди ангелов.
— Мне жаль.
— Это было целую вечность назад, — такое происходило в те редкие моменты, когда его щиты падали под напором воспоминаний. Сегодня Елена застала его врасплох.
Разум Рафаэля затопили образы последнего, что он помнил — не своего отца, а матери. Он видел ее изящные стопы, легко ступающие по траве, испачканной кровью ее собственного сына. Она была так прекрасна, так одарена, что ангелы сражались и умирали за нее.
Даже в конце, когда она вполголоса пела над разбитым и изломанным телом Рафаэля, ее красота затмевала собой солнце.
«Ш-ш-ш, мой дорогой, ш-ш-ш».
— Рафаэль?
Два женских голоса: один тянул его в прошлое, другой — в настоящее.
Если выбор и был, то он сделал его год назад в небе над Нью-Йорком, когда вокруг него город лежал в руинах.
А сейчас, он прижался губами к изгибу плеча Елены и впитывал ее тепло, тепло, которое было отчетливо смертным, и которое плавило лед воспоминаний.
— Думаю, ты уже достаточно пробыла в воде.
— Я не хочу двигаться, вообще.
— Я верну тебя по воздуху.
Елена слабо запротестовала, когда Рафаэль поднял ее из воды, ее тело все еще оставалось хрупким.
— Не двигайся, охотница, — осторожно вытерев ее крылья, он натянул свои штаны, затем осмотрел ее платье, и его сердце переполнила смесь одержимости, удовлетворения и страха, так не похожего на все, что он знал прежде.
