Если бы Елена рухнула с небес, если бы она упала на твердую землю, она бы не выжила. Она была слишком юной, младенцем среди бессмертных.
Когда Елена оказалась в объятьях Рафаэля, обвив его руками за шею и прижавшись губами к груди, архангел вздрогнул, обнял её в ответ и взмыл ввысь, к небу, озарённому багровым сиянием и искусно раскрашенному лучами медленно заходящего солнца.
Вместо того, чтобы набрать высоту и парить над облаками, Рафаэль стал лететь ниже, заботясь о том, что Елена может замерзнуть. Если бы он знал, что они обнаружат, то избрал бы другой путь, но так уж случилось, что она первой увидела ужасную картину.
— Рафаэль! Стой!
Он остановился из-за настойчивости ее тона, паря на самой границе, очерчивающей окончание его владений и начало территории Илии.
Даже в убежище существовали границы — не обозначенные, негласные — но все же существовали. Одна власть не могла находиться слишком близко к другой. Иначе не обойтись без ущерба ее величию, а это могло разъярить их сородичей.
— Что такое?
— Смотри.
Проследив взглядом за ее жестом, Рафаэль увидел тело, окрашенное светом солнца в сотни оттенков меди. Оно занимало маленький, тихий кусочек территории на его стороне от границы.
Зрение архангела было острым, лучше, чем у хищника, но даже это не помогло разглядеть ни одного движения, ничего, что говорило бы о жизни. Но он увидел, что сотворили с этим мужчиной. И внутри Рафаэля воспламенилась ярость.
— Отнеси меня вниз, — рассеянно произнесла Елена, не отрывая глаз от тела, свёрнутого клубком, словно в отчаянной попытке уменьшить жестокость нанесения ран. — Даже если там и нет следов вампира, я знаю, как искать.
Он не двинулся с места.
— Ты еще не восстановилась.
Она вскинула голову, в ее глазах плескалась ртуть.
— Не смей удерживать меня от того, кем я являюсь. Не смей. — Было что-то очень взрослое в ее словах, в ее злости, как будто это повзрослело с ней.
Он подчинял её своей воле дважды с тех пор, как она пробудилась, оба раза для того, чтобы защитить от себя самой.
Сегодня все те же первобытные порывы вынуждали Рафаэля игнорировать ее приказы — может она и была урожденной охотницей, но пока что и близко не находилась в том состоянии, чтобы всё это выдержать.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказала Елена, и каждое её слово отдавало напряженной болью, — но если ты подчинишь меня, если ты заставишь меня идти против моих инстинктов, я никогда тебя не прощу.
— Я не хочу видеть, как ты опять умрешь, Елена, — Совет выбрал ее потому, что она была лучшей, неумолимой в погоне за своей добычей. Но тогда ее были готовы использовать и избавится от неё. Теперь же она являлась неотъемлемой частью его существования.
