— Не может быть! — воскликнул Палтов.
— Я ведь вам сказала, что докажу, — сказала Алис.
— Справка адресного стола у меня в кармане.
Она действительно вынула из кармана скомканный бланк адресного стола и подала его Палтову. Тот с изумлением поглядел на него, внимательно прочел свой собственный адрес и сказал:
— Но, послушайте, вы, значит, хотели меня видеть?
— Я непременно хотела вас видеть, — загадочно произнесла Алис.
Бульвар кончился.
— Позвольте мне проводить вас до дому, — сказал Палтов.
— Не надо.
— Почему же?
— Нет, пожалуйста, не надо. Теперь идите домой. Я хотела сегодня написать вам, но сегодня уж не нужно, так как мы уже виделись, а на днях я вам дам о себе знать. Может быть, я попрошу вас прийти ко мне. Вы придете?
— Приду, — ответил Палтов.
— Вы не трус?
— Нет, насколько я знаю. Почему вы это спрашиваете?
— А помните, в тот раз? Вы испугались. Вы убежали, не простившись.
— У меня закружилась голова.
— Нет, вы испугались.
— Не вспоминайте об этом, Алис.
— Вам неприятно?
— Да. В той обстановке, которая окружала вас тогда, было что-то зловещее. Я действительно испугался, только не за себя, а за вас. Какая это птица там закричала?
— Птица? Не знаю, это вам показалось. Но не будем говорить об этом. Во всяком случае, вы придете. Прощайте.
Она протянула ему руку, кивнула головой и быстро перешла на другую сторону улицы.
Палтов несколько времени стоял и следил за ней. Он видел, как ее стройная фигура скрылась за первым углом. Тогда он направился домой.
Эта встреча с Алис взволновала его, и он долго не мог заснуть и все думал о ней, о том, что скоро ее увидит. Она казалась ему такой обаятельной и прекрасной, а окружавшая ее таинственность так привлекала и интриговала его, что он совершенно забыл и панну Эмилию, и свое намерение поехать гостить к Гординскому.
Он заснул только под утро беспокойным и тревожным сном, но и то ненадолго. Его разбудил Гординский, вернувшийся, по обыкновению, в кураже и тотчас начавший ему рассказывать о своих похождениях.
Палтов рассеянно слушал его.
— Э, брат, да ты, я вижу, спишь совсем, — сказал Гординский. — И что у тебя за манера такая: сидит человек, как медведь в берлоге.
Палтов взглянул на приятеля и подумал:
«Рассказать ему или не говорить?»
И тотчас же решил ничего не говорить.
Долго еще рассказывал, рассуждал и напевал куплеты Гординский. Наконец он успокоился и заснул.
Палтов взглянул на часы. Был седьмой час. Он решил встать и одеться. Гординский крепко спал. В меблированных комнатах было тихо, и ничто мешало Палтову думать об Алис. В восемь часов он, по привычке, велел подать самовар и налил себе стакан чаю, но и не дотронулся до него. Ему попалась на глаза книга, оставшаяся раскрытой со вчерашнего дня, и он принялся перелистывать ее.
