— Пугающе?
Мадлен еле удержалась от того, чтобы в отчаянии не покачать головой.
— Может, расскажете, что вы об этом думаете?
— Я могу покурить?
— Здесь? Боюсь, что нет.
— Только несколько затяжек в форточку?
— Нет. Окно приоткрывается всего на пару сантиметров.
Рэчел гневно поигрывала желваками, руки безостановочно двигались на коленях, как будто сжимая сигарету, которой у нее не было. Мадлен была поражена: настоящая заядлая курильщица. Или это просто способ избежать разговора о ее страхах? Вероятно, она не была готова к подобному разговору.
— Рэчел, сколько вам лет?
— Зачем это вам?
— Просто интересуюсь, — пожала плечами Мадлен.
— Разумеется! Какая я дура! Вам же платят за то, чтобы вы интересовались. Мне тридцать три.
Сеанс так и продолжался — в словесных перепалках, временами доходящих до резкостей. Чем больше Мадлен пыталась понять эту женщину и причину, которая привела ее сюда, тем старательнее пациентка уходила от ответа или реагировала на обоснованный вопрос саркастичными, резкими словами, будто защищаясь. Создавалось впечатление, что она провоцирует Мадлен на то, чтобы та выкинула ее из своего кабинета.
Время истекало, но, за исключением крох биографической информации, они, казалось, не сдвинулись с места. Мадлен сообщила, что осталось пять минут, и, когда никаких предложений от Рэчел не последовало, сказала:
— Вернемся к заданному ранее вопросу: смогу ли я вам чем-то помочь? Если вы хотите продолжить терапию, мы должны взглянуть на то, что имеем. Антона мы изменить не можем, как не можем ничего поделать и с его угрозами, но мы явно сможем разобраться в причинах, по которым вы продолжаете к нему возвращаться, прекрасно отдавая себе отчет в том, насколько это губительно для вас самой. Мы можем разобраться в этом пристрастии, и, несмотря на ваши объяснения, я бы хотела понять, что на самом деле удерживает вас от обращения в полицию. По крайней мере там вам могли бы дать дельный совет. И кто знает, возможно, судебный запрет заставит его призадуматься.
— Ни за что! — Рэчел покачала головой.
Мадлен была уверена, что она в первый и последний раз видит Рэчел Локлир. Совершенно очевидно, что терапия не оправдала ее ожиданий, поэтому она больше не придет. Казалось, в дальнейших экивоках не было смысла. Но Рэчел и тут удивила ее.
— На следующей неделе в это же время? — спросила она, не поднимая глаз.
— Да, это было бы отлично.
— Я постараюсь быть повежливее, — сказала Рэчел, и в ее голосе звучало искреннее отчаяние. — Что мне еще остается? Мои родители умерли, в Бате я никого не знаю, мне даже поговорить не с кем. По правде говоря, я не доверяю людям. И никогда не доверяла.
