Пока мистер Крэнкшод, Брэден и Нолан трудились над первым деревом, Серафина невольно покосилась туда, где лежало второе. Гидеан смотрел в том же направлении. Его глаза казались совсем черными при свете звезд.
– А ты что думаешь, мальчик? – шепнула она, присаживаясь на корточки возле пса и тоже вглядываясь в темноту. – Там что-то есть?
Сейчас они с псом были союзниками. Серафина не сомневалась, что падение второго дерева – не случайность. Кто-то специально загородил им дорогу, чтобы они не смогли сбежать.
Серафина никогда не жаловалась на чутье, но до Гидеана ей, конечно, было далеко. Пес больше не лаял, но напряженно смотрел в одну сторону, словно чего-то ждал. Несмотря на все свои собачьи недостатки, он был храбрым защитником.
Но всматриваться, ждать, чувствуя, как затягивается петля, было невыносимо. Серафина больше не могла терпеть. Она не умела обороняться, зато знала, как охотиться. А сейчас охотились на нее и ее друзей, и ей это совершенно не нравилось.
Она шагнула к деревьям, желая понять, что там, в лесу. По коже побежали мурашки – как от страха, так и от волнения. Ее тянуло в лес. Инстинкт велел ей идти дальше.
Она сделала еще несколько шагов. Гидеан смотрел на девочку, склонив голову набок, словно говорил: «С ума сошла? Туда нельзя!»
Но она неслышно скользнула между деревьями и нырнула в подлесок. Ей хотелось двигаться, красться, выслеживать то, что там пряталось, чем бы оно ни было. Она хотела быть охотницей, а не добычей.
Оставив Гидеана сторожить экипаж, она забиралась все глубже и глубже в темноту леса, того самого черного леса, в который запретил ей ходить отец, того самого темного леса, который, по словам Крэнкшода, был полон чертей и привидений.
Но Серафина была спокойна. Она не чувствовала себя чужой. Если ее мать могла ходить по этому лесу ночью, значит, и с ней ничего не случится.
Внезапно девочка услыхала шаги в подлеске впереди себя, так же явственно, как слышала шаги крыс в подвале. Только эти, тяжелые, громкие, принадлежали кому-то большому, кто ступал по листьям и влажной земле. Она не могла определить, кто это – животное или человек.
Пригнувшись, Серафина двинулась навстречу шагам. Слух, зрение, осязание и обоняние – все ее чувства ожили и обострились, все мускулы напряглись. Она ступала так медленно, так тихо, что не издавала ни единого звука.
Теперь шаги звучали ближе. Ноги с шуршанием топтали осенние листья. Сначала они шли, потом побежали. Человек бежал через подлесок, примерно в пятидесяти ярдах от нее. Серафина рванула навстречу звуку. Она отлично знала, что крыса, передвигаясь, слышит гораздо хуже, чем сидя на месте.
