Знаете, у нас есть эта идея — у ума есть идея о том, что такое просветление: это лотерея, духовная лотерея. Это самая большая лотерея, в какую вы только можете выиграть. Это лучше, чем выиграть 100 миллионов фунтов, так как теперь у вас есть всё, вы просто в этом пребываете, вы в абсолютной безопасности, вы в блаженстве, и всё прекрасно.
И в этом и состоит трудность, так как на самом деле просветление вовсе не таково. Просветление, освобождение — полностью, абсолютно обычно. Оно не прекрасно. Оно не блаженно, это не ответ на все вопросы. Жизнь продолжается. Она продолжается так же, как и раньше. Но при освобождении разница в том, что исчезает любое ощущение того, что жизнь происходит с кем–то. Освобождение — это отсутствие, освобождение — это утрата, утрата отдельности. И в этой утрате пустота становится наполненной.
Эта пустота — также и наполненность. В «ничто» — когда есть «ничто» — это «ничто» заполняется всем.
Задайте любой вопрос — не имеет значения, какой. Если возникает вопрос, то он здесь, чтобы возникнуть, встретиться с «ничем», и чтобы «ничто» на него ответило. Ум никогда не сможет ничего с этим поделать.
Это очень просто, очень просто и очень трудно. Это очень просто, так как это абсолютно очевидно, и это трудно, так как для человека это пугающе, ощущение утраты индивидуальности — пугающая мысль для индивида.
Вы вчера говорили, что сам процесс поиска препятствует видению — я перефразирую: это просто такая блестящая игра видимостей и своего рода отклонение внимания, и это просто даёт понимание того, что всё это исходит из одного и того же источника.
Да, из одного и того же источника. Одна часть этого не хочет быть такой, как все, — или думает, что она происходит не из одного и того же источника.
Но всё это просто игра — или то, что называется «божественной игрой»…
Это божественная игра бытия. И бытие совершенно не заинтересовано в идее о том, что кто–то это видит или не видит, так как нет никого другого, отличного от бытия… и отсутствие реализации — также бытие.
Так что бытие страдает, бытие смеётся, бытие ищет, бытие находит, бытие не находит. Нет ничего другого, кроме этого. И, конечно, всё это совершенно безукоризненно целостно — есть только это, и это — всё, что есть. Но в этой целостности есть нечто, что думает, что оно не является целостностью, что также является бытием, отдельным бытием.
У бытия нет никаких потребностей. Но то, что возникает внутри бытия, — это явная нужда и потребность обнаружить, что нет никакой нужды и потребности.
