В глубь времен | страница 41
Именно так назывались обширные залы, в которых собирались юноши и девушки, чтобы, невзирая на классовые различия, материальное положение, интеллект, предаваться здесь сообща бешеным танцам. Они, подталкиваемые инстинктом к новому рождению, закрывались и уходили в себя, отдаваясь пульсации музыкальных ритмов. Они утрачивали последние предрассудки и предубеждения, которые где-нибудь в других местах могли разъединять их.
Подвал "Интернационаля" был самым мощным шейкером в Европе, одним из самых "тепленьких". Шесть тысяч юношей и девушек. Один единственный оркестр, но двенадцать ионических громкоговорителей без мембран, от которых воздух в подвале вибрировал как внутри саксотеинора.
Патрон Юни, шестнадцатилетний лондонский "петух", с коротко остриженными волосами, в очках с толстыми линзами, возглавлял административный совет отеля и арендовал подвал. До проживающих в гостинице не доносилось ни единого звука, который мог помешать их отдыху. Но иногда они спускались вниз, чтобы немного "потрястись" и возвращались очарованные и ошеломленные. Ошеломленные бурлящей юностью. Юни стоял перед звуковым пультом на алюминиевой кафедре, устроенной на сцене над оркестром, приложив ухо к огромному приемнику, слушал все мелодии, проносящиеся в эфире, и когда слышал что-то особенно зажигательное, подключал радио к громкоговорителям вместо оркестра. Он слушал с закрытыми глазами, одним ухом окунувшись в невообразимый шум подвала, а другим ловя по радио три такта, двадцать тактов, еще два такта. Время от времени, не открывая глаз, он испускал громкий протяжный крик, который проносился в шуме подвала как шипение подсолнечного масла на сковородке. Вдруг он приоткрыл глаза, отключил звук и крикнул:
— Слушайте! Слушайте!
Оркестр замолчал. Шесть тысяч потных тел оказались вдруг в тишине и неподвижности. В то время, как тупость сменялась проблесками сознания, Юни объявил: "Новости о замороженной девушке!"
Свист, брань. "По барабану!", "Плевать на все!", "Иди ее согрей!", "Пусть подохнет!"
Юни заорал:
— Свора крыс! Слушайте!
И он включил Би-Би-Си. В двенадцати громкоговорителях послышался голос комментатора. Он наполнил подвал сильнейшей вибрацией:
— Мы передаем во второй раз документ, пришедший к нам из квадрата 612. Это, без сомнения, наиболее важная новость дня…
Плевки. Тишина. С невероятно далеким скрежетом в подвал вошло пространство.
Потом послышался голос Гувера. Немного прерывающийся. Наверное, из-за астмы. Или из-за сердца, покрытого слишком большим слоем жира и эмоций.