Уже с первых секунд разбега Вадов почувствовал, как трудно выдержать направление. Работающий левый мотор всей силой тяги разворачивал самолет вправо. И Вадов, стиснув зубы, давил на левую педаль, удерживая рулями самолет на прямой. 60… 70… Вадов до крови закусил губу. Выдержать направление! Выдержать! 80… 90… Мелькнули темные пятна выброшенного из самолета оборудования. Проскочили середину озера. Темная полоска леса, секунду назад казавшаяся далеко-далеко, растет на глазах, стремительно надвигается… 100!.. Пора.
Еле уловимым плавным движением штурвала Вадов приподнял нос самолета. В ту же секунду бомбардировщик, оторвавшись ото льда, вновь коснулся его колесами. Пот струился по лицу, заливал глаза, щипал шею. Все внимание, все силы сосредоточены на взлете. Взлететь! Только взлететь! Во что бы то ни стало взлететь! 105… 110… 115… 120!.. Надрывно гудит мотор, будто выбиваясь из последних сил, мчится самолет, подпрыгивая и сметая наносы снега, а оторваться ото льда не может.
«Оторвись! Оторвись!» — мысленно твердил Владимир, шевеля посеревшими губами. Лицо его белое, мучнистое, а глаза темные, расширенные, немигающие застыли на береговой черте. Впереди — ровное снежное поле. За ним — стена леса. Что-то задерживает самолет. Нос клонит вниз. Снег! 110! Вадов резко убрал газ.
Тишина ударила в уши. С подвывом, пронзительно скрипели тормоза. Стрелка валится на нуль.
— Что случилось? — недоумевал Владимир.
— Не везет нам, Володя, — хрипло дыша, ответил Вадов. — Снег убирать придется… Полосу делать…
Владимир закрыл глаза: «Когда все это кончится!..» Молча рулили назад.
— Ты не расстраивайся, всего каких-нибудь 800—1000 метров, не больше. Да и снег неглубокий.
Чистили полосу шириной метров пятнадцать. Точно маленькие бульдозеры, толкая перед собой наклоненные изогнутые моторные капоты, сгребали снег от осевой линии в разные стороны. Вадов, как всегда, спешил. Взлетать ночью в темноте гораздо сложнее, чем днем.
Первые сто метров работали вровень. Владимир изредка поглядывал на Вадова. Лицо округлое, нос небольшой, прямой, брови черные, глаза поблескивают, губы пухлые…
— Что с тобой? Не видал меня, что ли?
— Да нет, просто вспомнил отца.
— Ну и что?
— Очень вы чем-то похожи…
— Да? Не знал… Хотя многие сейчас одинаковы и похожи. В этом наша сила, что мы похожи друг на друга.
Затем Вадов стал понемногу обгонять Владимира. Тот, чтобы не отстать — заедало самолюбие — работал со злостью. «Ведь не железный командир? Вдвое старше меня. С утра ничего не ел. До войны, говорят, работал в ГВФ, летал в Заполярье… Больше сотни боевых вылетов. Силен! Доброволец, говорят, с первого дня войны, как и отец. И роста они одного, среднего». И Владимир напрягал все силы. Но разрыв между ними не сокращался, а увеличивался.
