— Под нами озеро!
— Где? Где? — привстал командир.
Круглое, как блюдце, километра три в диаметре, озеро было покрыто вроде бы тонким слоем снега. Местами на середине виднелись «окна» чистого льда, блестевшие стекляшками в лучах солнца.
— Идем на посадку! — обрадованно крикнул он. — Приготовить огнетушители!
— Есть приготовить огнетушители! — отозвался штурман.
Заметив пилота с опущенной головой, осел, ухватился за что-то. Он впервые видел убитого человека…
…Командир резко повернул штурвал. Сдвинулась земля, поползла вверх и в сторону. Закрыла небо, покачалась, выровнялась, уперлась в нос самолета.
Пламя лизало обшивку крыла, и она белела на глазах — сгорала краска.
«Только не взорвись! Ну, погоди еще чуточку», — мысленно заклинал мотор штурман. Ведь глупо взорваться сейчас, когда они почти сели.
Вздыбленная и лохматая, закрыв горизонт, приближалась земля. Казалось, самолет стоит на месте, а она сама бежит навстречу. Деревья набегали на самолет боком, вершинами и быстро скрывались под плоскости и фюзеляж. Им не было счету. Наконец, белым, необъятным полем надвинулся лед. Озеро качнулось, ушло вниз. Откуда-то из-за головы скатилось небо, заняв обычное свое место спереди и сверху. Вспышками замелькали куски льда. Штурман поглядел на командира: как-то он посадит самолет? Тот сидел спокойно. Только пальцы его, сжимавшие штурвал, побелели, да с волос на затылке стекали капли пота на ворот мехового комбинезона. А на шее, под ухом, учащенно пульсировала темная жилка. Вцепившись одной рукой в спинку сиденья, штурман другой держал огнетушитель, веса которого не чувствовал. Время остановилось. Виделся взрыв — огромное огненное облако окутало самолет. Разлетаются горячие куски. С шипеньем врезаются в снег, окутанные паром, катятся по льду. В неестественных позах в лужах маслянистой воды — обгоревшие тлеющие трупы…
— Командир, зачем гасить?!
— Гасить! — повысил голос командир.
— Но он же взорвется? И мы…
— Отставить разговоры!
— Ну, почему? Спасем самолет — какая польза? Все равно уничтожать. Не оставлять же фашистам?
— Молчать! И не вздумай бежать, когда посадим машину! А то пристрелю!
Командир убрал газ, мотор мягко, ворчливо зарокотал, потом захрапел, постреливая выхлопами газов.
Штурман с нетерпением ждал неприятного провала самолета, толчка об лед. Он видел, как из-под колес брызнули струи снега, застучали по плоскостям. Пробежав несколько сот метров, машина остановилась. Вывалившись из кабины, командир разглядел в огне и клубах дыма на крыле только одного штурмана. Что стряслось с радистом?
