Рванулась к ним, ухватила тритона за заднюю часть и потянула. Змея потянула к себе. Я завопила: «Отдавай моего тритона, ты, мерзкая тварь!», но змея не послушалась и продолжала тянуть. Тогда я сделала единственно возможное — дотянулась до змеиной головы и хорошенько стукнула. Змея отпрянула, выплюнула свою полуживую жертву и удрала за плинтус. Тритон едва держался на ногах. Я обтерла его носовым платком от змеиной слюны, прошептала несколько ободряющих слов, почесала под подбородком. Он встряхнулся и через минуту уже выглядел не хуже, чем всегда. Я посадила его обратно в миску и закрыла крышку. Хорошо еще, Агги ушла в лавку выпить газировки. Она бы со страху умерла. Точно бы умерла.
И в самом деле, ни минуты спокойствия, сплошные трагедии.
Глава 18
А что внутри и кузнечика?
Мы заметили на юге какое-то клочковатое облако темного красновато-бурого цвета. Сначала мы подумали, что это дым от какого-то большого пожара на равнинах, но скоро увидали, что это рой саранчи. <…> Она… обгоняла нас со скоростью 10 или 15 миль в час. Главное ядро насекомых заполняло воздух… и «звук их крыльев был точно грохот запряженных множеством коней колесниц, мчащихся в бой» или, я бы сказал, вернее, точно завывание сильного ветра в снастях корабля.
Кстати, о трагедиях. Я задумалась о «проблеме» Тревиса. Почему его тошнит при виде крови и кишок и что с этим делать? Я поймала дедушку в библиотеке и рассказала о нашем затруднительном положении.
— Понятно, — сказал дедушка. — Ты хочешь помочь, э… Тревису. Это который?
— Неужели вы забыли? Он в прошлом году откармливал индюшек и плакал, что их убьют.
— Да-да. Я, помнится, решил эту проблему.
— Ну да.
Тревис так нервничал, что его питомцев должны съесть, что накануне рокового Дня благодарения мы с дедушкой с помощью краски и ножниц изменили их внешний вид — хотели убедить брата, что мы будем есть других индюшек, соседских. Индюшкам преобразования не понравились, у меня даже остался шрам на левом локте — на память. (Чего не сделаешь для любимых братьев! Для Ламара я бы стараться не стала, ни за что на свете.)
— И ты хочешь помочь ему справиться с излишней чувствительностью? Я правильно понял?
— Да, сэр.
— Могу я поинтересоваться, зачем?
— Он хочет быть ветеринаром, значит, ему придется иметь дело с кровью, внутренностями и тому подобным. Но он не такой крепкий, как я. Его чуть не вырвало, когда я показала ему своего червяка.
— Правда?
— Но меня такие вещи не беспокоят, у меня луженый желудок, вы же знаете.
