A moongate in my wall: собрание стихотворений | страница 27



но я взираю свысока
на встречных чинных дам.
И загорела, как матрос,
и никаких прикрас, —
а все хожу, задравши нос:
«Небось, не хуже вас!»

1926

54. «Мы с тобой пришли не отсюда…»[68]

Володе Визи

Мы с тобой пришли не отсюда,
а с какой-то другой звезды,
оттого мы носим, как чудо,
предыдущей жизни следы.
Ведь за морем, в спрятанных далях,
на давно забытом пути,
мы любимый сон потеряли,
что хотим так сильно найти;
и, одни на целой вселенной,
оттого не можем устать,
что живем надеждой блаженной
ту звезду увидеть опять.

1928

55. «Есть короли заморские — седые…»

Есть короли заморские — седые,
кудрявые, в коронах золотых.
К их славным странам волны голубые
несут поклажи всех утех земных,
и мраморные ломятся ступени,
и полнятся хоромы их дворцов
от царственных причудливых велений,
исполненных усердием гонцов.
У них живут, как звезды, королевы
в миндалевых и розовых садах,
и дивные слагаются напевы
народами о мудрых их делах.
Но иногда, одни и ночью темной,
выходят те владыки к берегам,
где океан, бессветный и огромный,
бросается со стоном к их ногам,
и в этой буре чувствуют родное,
и всю ее тоску хотят понять,
и все блаженство яркое дневное
на этот стон готовы променять.

1928

56. I Shall Go Back. Edna St. Vincent Millay.(«Я отойду к угрюмым берегам…»)[69]

Я отойду к угрюмым берегам
и возведу лачугу на песке,
так, чтобы там, совсем невдалеке,
трава морская падала к ногам.
Я не вернусь, и никогда не дам
руке своей лежать в твоей руке.
— уйду к тому, что так понятно мне,
— уйду к счастливым больше прежних дням.
Любовь, едва зажегшая глаза,
слова, едва слетевшие на рот,
все это живо лишь на полчаса,
все это недосказанным умрет;
но я найду скалу и небеса
все теми же, как в молодости год.

1926

57. «Выдь на дорогу…»

Выдь на дорогу,
стань лицом к ветру,
кликни клич, свистни:
— Гой, счастье!
Гой, веселье!
И жди, и слушай,
как с перелеска,
от гор высоких,
речных разливов,
взлетит, большое,
крылом ударит,
шумя по ветру,
все ближе, ближе.

1927

58. «Есть тихий пруд в глубоких дебрях бора…»

Есть тихий пруд в глубоких дебрях бора,
забытый, черный, одинокий пруд,
где не слыхать людского разговора,
куда и звери ночью не идут.
Стекла ли это капля дождевая
по синим елям в яму у корней?
Иль это леший плакал, укрывая
следы нечистой горести своей?
Живут ли там оставленные Богом
земные души, прячась от земли?
Иль, заблудившись по ночным дорогам,
туда русалки бледные пришли?
Но в тех местах замолкнет клекот птичий,
и той глуши сторонится лесничий,
и в сумрак иногда там слышно эхо