Второе июля, недалеко от турбазы «Алтайские зори»
Катька тоже узнала этот амулет.
— Так ты говоришь, вероятность нулевая? Значит, по-твоему, нельзя дважды войти в одну и ту же реку?
— Это в воду нельзя, а в реку хоть сто раз можно.
Когда сиреневый туман рассеялся, оказалось что мы находимся на берегу, но не реки, а самого настоящего моря. Кромка соснового леса тянулась вдоль песчаного пляжа, этакий очень прибалтийский пейзаж. Машина двинулась по плотному песку в направлении частокола из бревен, похожего на тот, что окружал турбазу, которую мы только что покинули. За частоколом виднелся огромный дуб и еще крыша какого-то строения. Внезапно из леса выскочили люди в камуфляже, в венках из листьев и с привязанными к рукавам и штанинам зелеными ветками. Лица их также были перепачканы зеленой краской. Видимо, они должны изображать леших.
— Разбойники! — крикнула госпожа Шнайдер. — Безобразие, только этого еще не хватало!
— Не пугайтесь, это лешие, — успокоил Герман.
— Ну точно маскарад, я же тебе говорил, — шепнул я Катьке.
Уж мы-то с ней не понаслышке знали, что на самом деле нелюди от людей мало чем отличаются — леший, например, внешне имеет вид совершенно обычного человека и никаких веток на рукавах не носит.
Псевдолешие исполнили перед машиной какой-то ритуальный танец, больше напоминающий папуасский, выкрикивая что-то типа «Камба-камба су-да-ра!» Наверно, сейчас начнут кричать: «Дэнги давай!». Я уже достал из кармана мелочь. Но «лешие» окружили наш микроавтобус и стали теснить его в направлении частокола. Герман тихонько двинул машину в сопровождении этого эскорта. В частоколе имелись такие же тесовые ворота с такими же воинами-истуканами по бокам. Турбаза носила название «Лукоморье», о чем свидетельствовала надпись на перетяжке. «Лешие» открыли нам ворота.
Двор своим ландшафтным и архитектурным дизайном очень напоминал тот, из которого мы выехали полчаса назад. Такие же сарайчики, «веселый» домик с окошками-сердечками, беседка, песочница и даже помост типа трибуны с флагштоком. Ну, разве что пара деревянных скульптур медведей, да еще огромный дуб посередине двора составляли отличие. На ветке дуба сидела русалка с хвостом, по пояс обнаженная.
— А ну не пялиться! — опять строго шепнула мне на ухо супруга.
— Кать, да ты чего, она же деревянная.
— Все равно нечего.
С ветки, на которой расположилась скульптура русалки, на соседнюю была перекинута толстая цепь, раскрашенная золотой краской. Кот Полуэкт Полуэктыч вскарабкался на дуб и ловко запрыгнул на цепь. Откуда-то сверху из зелени листвы опустился микрофон, и кот обратился к нам с приветственной речью:
