— Тут я, Мэри. — Она шла к дому из уборной не торопясь и не улыбаясь.
— Иди же скорей, помоги ребенку, — сказала Розакок.
— А что вы сделали с ребенком Милдред, мисс Розакок?
— Ничего я не сделала, просто он болен.
— Он вовсе не болен, мисс Розакок. Это он так вас встречает.
— Я зашла сфотографировать его, а он проснулся.
— И вы его взяли на руки, да? Когда я только что его покормила? — На лице ее по-прежнему не было улыбки.
— Я хотела его унять, Мэри, не сердись.
— Да, мэм. Он срыгнул свой обед, да?
— Да.
Мэри нагнулась, подняла листок, лежавший на чисто подметенной земле, и, держа в руке, стала разглядывать, пока сзади к ней не подобрался индюк, но она услышала и напустилась на него: «Кыш, окаянный!» — и он заковылял прочь. В доме кричал ребенок, уже немножко слабее, но упорно, и Розакок нахмурилась. Мэри неторопливо поднялась на крыльцо, поддерживая рукой прямую спину, и сказала:
— Он все время срыгивает. Не знаю уж, как он будет расти, если питание в нем не задерживается.
— Мэри, поди уйми его.
— А чего вы боитесь его крика? Он на свет появился с криком и всегда кричит, пока я не приду и не утихомирю его. У него есть полное право кричать, мисс Роза, а вот вы почему до сих пор не привыкли к грудным ребятам? — Она улыбнулась и вошла в дом. — Заходите, мисс Роза. Сейчас я переодену его в чистенькое, и вы его снимете.
Но Розакок невмоготу было возвращаться в дом. Она поглядела на полинявшее вечернее небо.
— Пожалуй, сейчас уже темно, лучше я приду в то воскресенье.
Мэри остановилась на месте.
— Хорошо, мэм, как хотите… — И Розакок пошла к соснам. Не успела она отойти, как Мэри позвала ее обратно и отдала забытый ею кодак.
— Говорят, у мистера Уэсли теперь свой самолет.
— Кто это говорит, Мэри?
— Вчера вечером Эстелла встретила мистера Уэсли на дороге, и он сказал, что у него теперь восьмицилиндровый самолет, и он на нем приехал домой, он сегодня вечером уедет в Норфолк и чтоб мы смотрели, как он будет лететь.
— Да это не его самолет, Мэри. Уэсли просто попросился долететь сюда, и они уже улетели обратно.
— Понимаю, мэм. Как он поживает?
— Должно быть, хорошо. Я его с похорон не видела.
— Да, мэм, — сказала Мэри, вглядевшись в лицо Роза-кок (хотя та постаралась, чтобы па нем не отразилось и половины ее страданий), и, поняв, что больше ничего говорить не следует, молча смотрела, как Розакок направилась было домой, но остановилась и опять взглянула на небо.
— Я хочу пойти к его маме, Мэри. Может, она мне скажет, что я такого сделала.
