Надежда на удачный брак и спокойную жизнь давно уже зародилась в моей душе. И Кардинал не напрасно подчеркнул слова о состоянии Дамы; ему были известны намерения всех его подчиненных. Но так как у меня имелся горький опыт в делах подобного сорта, а кроме того, при тех отношениях, какие сложились между Двором с одной стороны и Парламентом вместе с народом Парижа с другой, Лейтенанту Гвардейцев Короля было далеко небезопасно появляться на улицах города, а особенно делать это часто, я решил на этот раз действовать как можно быстрее. Когда я подошел к указанному мне дому и спросил у прохожего, здесь ли обитает Мадам де…, тот подтвердил, что этот дом действительно принадлежал некому Советнику Парижа, но последние несколько лет в нем никто не живет; я поблагодарил его и постучал в дверь. Мне пришлось несколько раз браться за дверной молоток, пока мне не открыла хорошенькая девица; мне нетрудно было догадаться, что это упомянутая Демуазель. Неприятности с горничными были еще слишком живы в моей памяти, потому я очень холодно ей представился и протянул письмо Кардинала к ее Госпоже. Она с некоторым удивлением взглянула на меня и пригласила войти в дом. Демуазель проводила меня в весьма приятно обставленную комнату, попросила подождать и направилась с письмом в апартаменты Дамы. Не успел я как следует осмотреться, как она вернулась в сопровождении своей Госпожи; та, увидев меня, слегка покраснела, и это обстоятельство еще больше укрепило меня в правильности избранного решения.
Дама попросила Демуазель оставить нас наедине, и когда та вышла из комнаты, обратилась ко мне. Во-первых, она пожелала передать через меня [117] благодарность Его Преосвященству за столь незамедлительный отзыв по ее делу, но тут же выразила сомнение в том, может ли такой молодой человек, как я, разобраться в ее сложной ситуации; я намеренно промолчал, и она, несмотря на свои колебания, принялась подробно излагать свое положение. Признаюсь, я не особенно внимательно слушал ее, занятый мыслями, как бы поискуснее исполнить задуманный план. Когда же она завершила свой рассказ, я заверил ее, что шел сюда с намерением сделать все возможное для осуществления распоряжений Кардинала, но, увидев ее, чей образ меня необыкновенно поразил еще утром в комнате Министра, я забыл обо всем и теперь умоляю ее простить мою дерзость, но я смогу снова встретиться с ней, только если ей будет угодно предоставить мне свою дружбу. На этот раз она ничего не смогла ответить и лишь покраснела еще больше; тогда я в нескольких словах объяснил ей, где меня можно разыскать, почтительно раскланялся и вышел.
