Я вышла из своей комнаты и постучалась в дверь напротив. Юрий специально поселил меня рядом с собой, чтобы никто не смог у него под носом ломиться ко мне в номер. Было уже полдвенадцатого.
Мне ответили не сразу, и только через минуту я услыхала хриплый голос Юрия:
— Войдите.
Я открыла дверь и вошла; навстречу мне вспорхнула Мила, с преувеличенно деловым видом собрала со стола какие-то папки, сухо пожелала нам спокойной ночи и, окинув меня злобным взглядом и поджав губки, вышла. Ее жакет был застегнут на все пуговицы, обычно она застегивала только две.
— Ну как, только приятно смешивать приятное с полезным или полезно тоже? Много наработали?
— Ну и язва же ты, Пышка!
— Посмотри на меня и признай, что я давно уже не пышка!
— А как же мне тебя называть? Не ягненочек же! Тоже мне ягненок!
— Ладно, Юра, я тебя предупреждаю, добром это не кончится: Алла уже что-то подозревает.
Алла, его жена, идеальная женщина, всегда была готова к худшему, так что я не кривила душой.
Я рассказала ему про разговор с банкиром и заявила, что ни за что не буду возиться с его женой.
— Агнесса, но ведь она действительно больна!
— Это меня не касается!
— Нет, касается. Ты даже не представляешь себе, как это тебя касается!
И он прочел мне целую лекцию, минут на пятнадцать. Из нее я поняла, что «Компик» в кризисной ситуации: что он всегда мечтал о таком партнере, как Аргамаков и его банк; что сейчас он все поставил на карту, и если Аргамаков, не дай Бог, аннулирует сделку, то фирма обанкротится, и он вынужден будет забрать у меня древний «москвичок» и даже снова пойти на государственную службу. Неужели его дорогая сестрица столь жестокосердна, что согласна пустить по миру и брата, и его компаньонов, и ни в чем не повинных сотрудников? Разве так уж трудно повезти к врачу больную красавицу?
— Юрий, да пойми ты, у нее вовсе не депрессия, а самый вульгарный алкоголизм.
— Как ты можешь говорить такое? На таком уровне благосостояния люди болеют только теми болезнями, которые благородно называются!
Лицо его было серьезно, но углы рта подергивались; я рассмеялась вслух, схватила note-book и вышла в коридор, захлопнув за собой дверь. Но к себе я войти не успела: мое внимание привлекли крики, раздавшиеся в дальнем конце коридора, возле лестницы. Лампочки в коридоре частично перегорели, их никто не менял, так что я с трудом в темноте различила гибкую фигуру черноволосой красавицы, бившейся в мускулистых руках охранника; лица ее не было видно, на него падали спутанные темные пряди. Она то истерически смеялась, то вопила:
