— Это не причинит мне той боли, которую оно причинит тебе. — Он опять хихикнул.
Престин почувствовал, как к его рту подступила тошнота. Он сглотнул, закрыл рот попытался встать, но стражники Хонши держали его, пока Сайрус затягивал электроды вокруг его рук, ног и спины. Его одежда прошла через многие испытания с тех пор, как он приземлился в Риме; это было ее последним унижением. Теперь он был одет в лохмотья. К тому же, у него отросла борода.
Чувство юмора Сайруса теперь пробуждало в нем только кровавое желание бить, рвать и убивать.
— Перенеси эти драгоценности через узловую точку, Престин! — металлический голос пронзил его, как пневматическая дрель.
— Я не могу! — в ужасе сказал он, пытаясь вырваться.
Электрический ток ударил его. Он замер в своей позе, оглушенный, с глазами, похожими на бильярдные шары. Тут был больше, чем просто электрический ток; он чувствовал свой мозг, как отдельную сущность, как отдельную от его тела вещь, как яйцо, жарящееся на сковородке.
Стражники Хонши держали его в толстых резиновых перчатках. Он смотрел вниз, его голова клонилась, его рот истекал слюной, пока ток проходил через него. Он никогда не сознавал, что что-либо может причинять такую сильную боль.
Когда это закончилось, он свалился на стул, как пластиковый пакет, из которого вылили воду.
— Это было одновременно для того, чтобы воодушевить тебя и помочь тебе, Престин. — Безличность голоса в громкоговорителе оскорбляла Престина; он предпочел бы кого-то, на ком он мог бы сфокусировать свою ненависть. Ненависть к громкоговорителю и телекамере была верным путем в сумасшедший дом.
— Я не знаю, что делать! — сказал он, и слышал, и испытывал отвращение, и боялся ноты мольбы в его голосе.
Ток ударил его снова.
Он тяжело опустился на стул, когда он закончился, дрожа и чувствуя, как пот стекает с его лба.
— Что мне делать? — крикнул он.
Ток…
— Попробуй, престин. Мы поможем тебе. Сфокусируй свои мысли на драгоценностях. Используй свой божественный дар! Перенеси их! Сделай это, Престин!
Ток ударил его… и он сделал это.
Драгоценности исчезли.
— Ах! — сказал Сайрус.
— Я, — сказал отдаленный стальной голос с безмерным самоудовлетворением, — всегда говорил, что палка сильнее, чем морковь, в любое время.
С кружащейся головой, дурно себя чувствующий и с болью во всем теле, Престин помотал головой.
— Это убедительная демонстрация — но это не всегда так!
Его беспричинно ударил ток, и он застыл неподвижно. Когда он прошел, жесткий юный голос сказал:
