Ключ к Ируниуму - Кеннет Балмер

Всю свою жизнь Престайн смутно сознавал, что вещи вокруг него исчезают безо всякой причины. Даже при крещении — как, дружески гогоча, рассказывали ему родственники — пропала из купели вода. «Пересохла на жаре, старина!» — такова была официальная версия; но все-таки происшествие оставалось странным.

В школе учителя Престайна, слившиеся теперь для него в безликую толпу, никак не могли понять, почему ему вечно не хватает учебников, карандашей, линеек и прочих скучных предметов, а также куда деваются учебные пособия из классов, где он учился. Но поскольку Престейн половину времени проводил в Англии, а другую — в Соединенных Штатах, его образование все равно оказалось скорее эмпирическим, нежели отличающимся строгой академической правильностью. Направляясь к ожидавшему его самолету в лондонском аэропорту, Престайн — ныне уже взрослый человек, имеющий взрослую работу — твердо знал, что исчезновения его никогда в жизни не беспокоили. Ему просто не было до них дела. С самого начала он знал, к чему стремится: он собирался летать, как его отец.

Конечно же, Престайна немилосердно высмеивали из-за его второго имени, означавшего «позор» — Роберт Инфэйм Престайн. Все, кому не лень, перемывали ему косточки на разные лады, благо придраться было к чему. Инициалы свои на дорожных чемоданах Престайну приходилось писать изнутри, поскольку они совпадали с аббревиатурой латинских слов «Requiset in pace» — «Да почиет с миром». Для авиатора одно это означало конец карьеры, но даже подобные инициалы не смущали их владельца. Мысли Престайна занимали лишь крылья, уносящие его в распахнутую синь, вместе с ним измеряющие эфирные дороги небес. Ничто иное никогда его в особенности не заботило. К примеру, он не интересовался девушками.

Поэтому когда Престайн увидел длинноногую темноволосую девушку в коротенькой юбке, поднимавшуюся в самолет среди других пассажиров — ее просто нельзя было не заметить — он, вероятно, единственный из присутствовавших мужчин больше внимания уделил «Трайденту», элегантному и стройному в своей мощи.

Привычно и не уделяя этому сознательного внимания, Престайн, садясь в кресло, проверил ручную кладь. Без удивления он обнаружил, что все при нем: приемник, портфель, магнитофон, журналы. Возможно, газеты-другой и недоставало, но это было не столь уж важно. Престайн с удовольствием предвкушал предстоящее посещение выставки в Риме. Италия всегда согревала его — физически, умственно и, хотя он признавал это с осторожностью, духовно тоже. Престайн стал журналистом, пишущим об авиации, найдя себе таким образом нишу в летном мире, путь в который ему иначе навеки бы преградили слабые глаза. Ему никогда не позабыть слепой ужас первого отказа. Королевским воздушным силам, было ему заявлено вежливо, но твердо, нужны молодые люди с безукоризненным зрением.