И все равно, странная какая-то получается история. Тот человек в коридоре вел себя действительно подозрительно, и испуг Кареглазого был, несомненно, связан с его появлением. У Кентона проснулось профессиональное любопытство. Похоже, история наклевывается интересная.
— Не понимаю, чем могу вам помочь, — сказал он.
Кареглазый подался к нему всем телом. Кентон почувствовал на щеке его дыхание.
— Вы могли бы провезти мои ценные бумаги через границу.
— Но что, если и меня тоже обыщут?
— Вы англичанин. Они просто не посмеют. Риска никакого. Для вас это пустяк.
Кентон далеко не был в этом уверен.
— Боюсь, я не могу взять на себя такую ответственность.
— Но я заплачу вам, мой господин… — Попутчик умолк, пошарил в кармане и притянул Кентона поближе к двери — там из коридора в купе проникало больше света. В руке у него был кошелек. — Вот, смотрите!.. Я заплачу вам сто, двести, триста марок за то, чтобы вы вывезли из Германии мои бумаги.
В этот момент Кентон перестал быть сторонним наблюдателем, он превратился в соучастника. Три сотни марок! Сто он задолжал поляку, стало быть, остается двести. Двести марок! Достаточно, чтобы добраться до Берлина, не стесняясь в расходах. Этот странный тип с карими глазками мог оказаться кем угодно, и он, Кентон, имеет шанс прямиком отправиться в немецкую тюрьму, но риск того стоил. Еще бы, триста марок!
Он поломался еще немного — Кареглазый продолжал настаивать — и наконец позволил себя уговорить. На глазах попутчика от волнения выступили слезы, и он всучил Кентону аванс — сто пятьдесят марок. Остальное пообещал заплатить после перехода границы, получив бумаги обратно. Они, поспешил пояснить владелец, выписаны на его имя, Герман Захс, и для других ценности не представляют.
— Мой господин, — пробормотал попутчик и вцепился в плечо Кентона, — я доверяю вам все свои скудные сбережения. Вы ведь меня не предадите, нет?
В его блестящих карих глазках светились тоска и мольба, но пальцы впивались в плечо Кентона с удивительной силой.
Кентон заверил, что ни за что не выдаст, господин Захс ослабил хватку и, осторожно покосившись в коридор, протянул длинный и туго набитый конверт. Кентон на ощупь определил, что внутри толстая пачка плотно свернутых бумаг. И положил конверт к себе в карман.
Захс опустился на свое место, тяжело дыша от волнения и прижимая руку к сердцу.
Кентону такое поведение показалось немного наигранным. И вообще, ему все больше не нравился этот человек, хотя чем именно — объяснить затруднялся. Он наблюдал за тем, как Захс закурил короткую черную сигару и открыл большой потрепанный чемодан. Казалось, он напрочь забыл о присутствии Кентона.
