Кентон вытянул шею и заглянул в чемодан. Похоже, он был набит под завязку грязным постельным бельем. Но Захс явно знал, где у него что лежит. Он запустил руку в правый угол. А потом рука вынырнула, и Кентон увидел в ней автоматический пистолет крупного калибра. Кареглазый ловким движением сунул его в кобуру под левой рукой.
Да, подумал Кентон, этот господин Захс явно не так прост, каким хочет казаться.
На таможенный досмотр они пошли раздельно.
Захс заторопился и двинулся первым. Кентон, чувствуя, как тревожно ноет под ложечкой, поплелся следом на значительном расстоянии — с конвертом, спрятанным в носке на правой ноге, и немецкими банкнотами в левом ботинке.
Ожидая своей очереди у контрольно-пропускного пункта на немецкой стороне, Кентон увидел, как Захс благополучно миновал таможенника, который интересовался валютой. «Немца» никто не обыскал и не задержал. И Кентон похвалил себя за дар предвидения — его сомнения в правдоподобности рассказа Захса подтвердились. Он также заметил «шпика наци» — тот пересекал ярко освещенный двор, бодрым шагом двигаясь по направлению к австрийской таможне.
Самого Кентона досмотрели, как обычно, без происшествий, но он страшно нервничал и испытал облегчение, когда все закончилось. Вернулся в поезд, и навстречу бросился возбужденный Захс.
— А, наконец-то! Вот и вы! Все в порядке? Слава Богу!.. Нет, нет, нет, не надо, пожалуйста! — воскликнул он, когда Кентон вынул конверт. — Уберите! Здесь все еще небезопасно. Положите в карман! — Кареглазый выглянул в коридор. — Он все еще здесь, тот шпик.
И тут Кентон потерял терпение. Он замерз, изнервничался, и ему все больше не нравился господин Захс с его непонятными делишками. Вся эта болтовня о шпиках и какой-то там опасности выглядит пошло и мелодраматично. Более того, он подозревал, что вместо ценных бумаг в конверте содержатся: (а) наркотики, (б) украденные облигации на предъявителя, (в) секретный доклад о возможности размещения белых рабов в Вестфалии или же (г) нечто равно инкриминирующее. Теперь он не доверял Захсу. Какую бы там грязную игру ни затеял этот человечек, он, Кентон, больше не собирается в ней участвовать.
— Боюсь, — начал он, — я вынужден попросить вас забрать свои бумаги назад. Я нанимался только перевезти их через границу. Я выполнил свое обещание. Так что, будьте любезны, выдайте мне оставшиеся сто пятьдесят марок.
Захс на какое-то время утратил дар речи. Карие глаза потускнели. Затем он подался вперед и тронул журналиста за колено.
