– Пожалуй, я еще выпью, – решила она.
Она слишком волнуется, и, возможно, воображение разыгралось?
Нихил подошел к бармену, а она молча наблюдала за ним.
– Знаешь, я долгое время терпеть тебя не мог, – тихо признался он, подавая ей стакан. – Поэтому так доводил тебя. Ты была первой, кто заставил меня понять, что с моей семьей что-то не так.
– Я? – недоверчиво переспросила Шуэта. – Но что я сделала?
– Спросила, кто моя настоящая мать. Я сказал, что обе, но ты поинтересовалась, в чьем животе я жил до того, как родился. До этого я безоговорочно верил в то, что «дети – дар божий». Так что это было откровением во многих отношениях.
– Я даже не помню этого, – покаянно пробормотала Шуэта. – Но вполне могу представить, что могла сказать нечто подобное. Однажды я бегала по классу, рассказывая, что Санта-Клауса не существует. Некоторые дети даже плакали.
– А вот этого я не помню, – признался он с улыбкой в голосе. – Может, в таком случае, я легко отделался.
– Я посчитала это ужасно несправедливым, – призналась она после короткой паузы.
Нихил вскинул брови:
– Что именно? Не Санта-Клауса?
– Что у тебя две мамы, а у меня ни одной.
Последовало неловкое молчание, после чего Нихил сказал:
– Я никогда не думал об этом в таком направлении.
Сознание того, что он незаконный, омрачило почти все его детство. Он вырос в окружении людей среднего класса, и тот факт, что многие придерживающиеся традиций люди жалеют его, было для него незаживающей раной.
– Должно быть, ужасно потерять мать в таком раннем возрасте, – выпалил он и тут же пожалел о сказанном. Лицо Шуэты мгновенно стало замкнутым.
– Я почти ее не помню. Со мной всегда была тетя. Она хорошо обо мне заботилась.
Нихил вспомнил, что она всегда становилась такой, когда упоминали о матери. Что-то заставило его посмотреть на ее руки, и он заметил знакомый жест, как тогда в школе: она писала слова на левой руке пальцами правой, если была напряжена.
Он бессознательно подался вперед, чтобы попытаться разобрать слова, но она тут же сжала кулаки, и когда Нихил поднял глаза, обнаружил, что она мрачно уставилась на него.
– Прости, – мягко прошептал он.
– Ты опять меня доводишь! – взорвалась она. – Ты делал то же самое, когда мы были детьми: пытался читать то, что я писала на руке. Ненавижу! Никто больше…
Она осеклась, сообразив, что ведет себя, как капризный ребенок. Никто, кроме Нихила, не замечал ее привычки, хотя она постоянно делала это. Ни отец, ни тетя, ни босс, ни Сиддхант. Почему-то из-за этого она еще больше разозлилась на Нихила.
