– Жора, остановись! – взмолился Пафнутьев. – Я уже не могу эти твои ужасы слышать. Ты хочешь сказать, что они обречены?
– Да, Паша! Именно так дело и обстоит.
– Их ничто не спасет?
– В самой глухой, дикой части Сахалина есть мыс Погиби. Там живет один человек. Он у меня проходил по какому-то делу, а сейчас осел там. Один. Больше нигде он жить не может. И не хочет. Многие из Курильских островов совершенно необитаемы. Зато там сказочная рыбалка – кета, горбуша, крабы. Прожить можно. Тоже неплохое место, вполне пригодное для твоих ребятишек, которые десять лет назад так славно провели свой выпускной вечер.
– А вот и Худолей, – с облегчением проговорил Пафнутьев. – Присаживайся, дорогой. Мы тут неплохо провели время, по душам с Жорой потолковали. Он, оказывается, очень высокого мнения о твоих профессиональных данных.
– Тогда с него причитается.
Шаланда молча поднялся, сопя выбрался из-за стола и направился к стойке. Вернулся он с тремя кружками пива и пакетиком соленых фисташек.
– Прошу! – Полковник расположил свои подношения на столе.
– Видишь, Паша, как выгодно быть хорошим работником, – с улыбкой заявил Худолей.
– Это ты хороший работник?! – Шаланда побагровел. – Поганой метлой таких!..
– Милые бранятся, только тешатся, – пробормотал Худолей, пригубливая халявное пиво. – Павел Николаевич, проходил я только что по нашему коридору, встретил Евдокию Ивановну. Как раз у вашего кабинета.
– Как она поживает? – невозмутимо спросил Пафнутьев.
– Хотела вас видеть. Очень важный разговор у нее. Так она объяснила мне свое появление в нашей конторе.
– Позвонила бы. У нее есть мой мобильник. Это все во‑первых, – пробормотал Пафнутьев озадаченно. – А во‑вторых, мы с ней расстались час назад. Как раз в моем кабинете.
– Наверное, вспомнила что-то очень важное, – глубокомысленно предположил Шаланда.
– Да, скорее всего, – согласился Пафнутьев.
– А что, – продолжал куражиться Шаланда. – Она женщина, можно сказать, в цвету, а, Паша?
– Помнишь, Жора, в твоей молодости песня такая была? Расцвела сирень, черемуха в саду, на мое несчастье, на мою беду. – Пафнутьев вынул телефон, набрал номер и спросил: – Евдокия Ивановна, вы хотели мне что-то сказать?
– Я хотела уточнить. Ведь мы с вами между собой все вещи назвали своими именами, не так ли?
– Да. Кроме одной.
– Боже! Какой же?
– Вы не сказали мне, когда выходите на тропу войны.
– Павел Николаевич, вы уж простите меня ради бога! Это мое упущение, это я виновата. Исправляюсь немедленно. В данный момент я как раз и нахожусь на той самой тропке, которую вы только что упомянули.
