Рядом с ней стоял тайский мальчик, все еще держа в руках книжку для малышей. Я ощутил всплеск раздражения: моя семья подбирает беспризорников, хотя сами мы живем под чужой крышей.
— Ты все еще здесь? — спросил я у него.
Мальчик коротко кивнул.
— Приятно познакомиться, — произнес он тонким мелодичным голоском, который никак не вязался с его двужильным телом. — Как у вас дела? У меня хорошо.
Потом маленький таец повернулся к Тесс.
— Извините, мне нужно идти.
И ушел.
— Он ни в чем не виноват, — сказала Тесс, и мне стало стыдно.
— Прости, — проговорил я и мысленно добавил: «За все».
— Иди ко мне, — ответила Тесс, и я встал, обнял ее и зарылся лицом ей в волосы, а она принялась объяснять, что мне делать дальше.
— Сначала ты поешь.
Она вышла в соседнюю комнату и вернулась с тарелкой, на которой лежал приготовленный госпожой Ботен пад–тай — обжигающе горячая лапша, завернутая в тонкий, как вафля, омлет.
— Потом ты приведешь себя в порядок. Потом ляжешь спать.
Тесс поцеловала меня в лоб. Я обмяк и повалился ей на руки, но она осторожно усадила меня и закончила:
— А утром поедешь искать работу. Договорились?
— Договорились.
Однако в воздухе висел главный вопрос, непроизнесенный, но почти осязаемый. Тесс улыбалась и ждала, когда я его задам.
— Может, лучше вернуться домой? — спросил я.
Жена взяла меня за плечи и легонько встряхнула.
— Мы и так дома, — тихо произнесла она.
На следующее утро я поднялся чуть свет, пока жена и дети еще спали, и выкатил из сарая старый «Роял Энфилд».
Было так рано, что до меня долетали звуки азана — мусульманского призыва к молитве. Иностранцы думают, что все тайцы — буддисты, однако эта часть Пхукета настолько же мусульманская, насколько буддийская. На северной оконечности острова, перед въездом на мост, соединяющий его с континентом, вообще встречается больше мечетей, чем храмов.
Я стоял в прохладных предрассветных сумерках, позволяя спокойной уверенности азана проникнуть мне в сердце. И снова меня пронзила мысль: ничто из этого я не могу назвать своим — ни мотоцикл, ни дом, ни даже умиротворение, принадлежащее чужой мне религии. Все это я взял лишь на время и рано или поздно должен вернуть.
Из–за угла соседнего дома появился господин Ботен, неся в руках охапку старых ловушек для ловли омаров.
— Насчет дома не волнуйтесь, — произнес он вполголоса, чтобы никого не разбудить. — Мне заплатили за полгода вперед.
Я понимал, что он хочет проявить участие, но невольно напрягся.
