— Я не волнуюсь.
Господин Ботен положил ловушки на землю и посмотрел на свои руки, как будто заметил в них что–то новое.
— Мои руки стареют, — сказал он. — Вы могли бы стать моим помощником.
— Я не рыбак, — горько рассмеялся я.
— Вы многое умеете, — заметил он и посмотрел на красную спутниковую тарелку.
— Но не рыбачить, — возразил я бесцветным голосом. — Я был строителем. Работал руками. А когда фирму у меня отобрали, я стал шофером. Водил фургоны. Легковые автомобили. — Я положил руку на «Роял Энфилд». — Потом мотоцикл. Теперь у меня отняли и это… В милостыни я не нуждаюсь.
Лицо господина Ботена сердито вспыхнуло.
— Это не милостыня. Это работа.
Он покачал головой и пошел к дому.
— Совсем как мой сын. Тоже важная птица! Рыбалка, видите ли, ниже его достоинства!
— Никакая работа не ниже моего достоинства, — сказал я, но он уже скрылся за углом.
Я докатил мотоцикл до конца грунтовки, чтобы не разбудить своих и госпожу Ботен, и поехал на юг — на Бангла–роуд, где каждую ночь играет музыка, пенится пиво и деньги текут рекой.
Целая река денег. Мне столько не нужно. Моей семье хватит и малой толики.
Пошел дождь, и я купил у торговца прозрачный полиэтиленовый зонтик. Потом внезапно захотелось есть. Я купил у другого торговца кокос и принялся медленно колесить по Патонгу с зонтом в одной руке и кокосом в другой, потягивая через соломинку молоко и предоставляя мотоциклу самому выбирать дорогу.
Я опустил свой новый зонтик и поднял лицо к небу. Дождевые капли были настолько теплыми и крупными, что я невольно улыбнулся. Я ощущал на лице дождь, а во рту — сладковатый вкус кокосового молока. И тут я осознал, что на острове всегда чувствую себя так, словно мне непременно повезет.
Однако через несколько часов я бесцельно сидел на мотоцикле перед отелем «Сала» и разглядывал длинную череду таксистов. Они стояли у своих машин, курили, разговаривали и ждали — в основном просто ждали.
Я смотрел на их полные скуки и нетерпения лица, а они смотрели в мою сторону, глядя прямо сквозь меня.
Когда я поставил мотоцикл на место, в дверях сарая появилась Кива с выражением абсолютного счастья на лице. На руках у нее была маленькая собачонка — облезлая коричневая дворняжка, еще почти щенок, хотя, судя по виду, бомжевала она не один год.
Я моментально вышел из себя.
— Что вам сказано насчет собак? — спросил я дрожащим голосом.
Дело было не только в собаке. Дело было во всем, что со мной произошло.
Улыбка Кивы сразу померкла.
