Полынь | страница 4



— Хуже передовой.

Девушка придвинула скамью поближе к печке, и ребенок постепенно затих.

— Зовут как?

— Шурой. А тебя?

— Иваном. И откуда ты такая рыжая?

Она не обиделась, отозвалась погодя:

— У нас все были рыжие. Должно, в батю.

— А где он?

— Не вернулся с войны. А мамка померла. Еще тем летом, — сказала она, но не жалуясь, а как-то безучастно, словно самой себе.

Иван лег в углу, закрыл голову полой шинели. Она пристроилась по другую сторону печки, пригрелась и стала дремать. Подогнув поближе к себе коленки, с радостью подумала: «Ничего, не пропаду. Дасть бог, цела буду. Вот бы только до теплого додержаться. И ботинками где б разжиться. Да и так жить можно: подметки-то проволокой прикручу».

В памяти подержались какие-то пестрые обрывки: изгиб глинистой дороги, голые печные трубы по всей деревне, пригнувшийся от ветра ольшаник — и все пропало…

V

В дверную щель сочился рассвет. Иван потянулся, вздохнул и, открыв глаза, сел.

Девушка качала ребенка. Эшелон стоял. За стенкой, близко, слышались голоса. Мужской виноватый сиплый голос звал:

— Маруся, а Маруся?

Та отозвалась:

— В гробу тебя видела!..

Надо было, однако, искать молоко. Ребенок снова проснулся, заорал. Трудно было понять, откуда только берется крик.

Шура со страхом глядела на чужого ребенка и с тоской вспоминала довоенную жизнь, теплую русскую печь с мохнатой шубой, запах теленка в закуте, и тихие шепелявые всхлипы теста в квашне, и руки матери…

Иван же вспомнил вчерашнюю женщину из другого вагона, и надежда постепенно укрепилась в нем: прогуливаясь, видел, как та кормила своего грудного. Он решительно шагнул к двери.

— Скоро вернусь. Сиди.

На сырой ветер из вагонов лезли люди, сновали юркие ребятишки. Станция была крошечная, за липками виднелись две крыши под дранкой. Женщину он встретил около путей. У него похолодела спина, когда та взглянула из толстого платка: а вдруг откажет?.. Пока он решался, женщина неожиданно исчезла. Он метался туда-сюда, бегал около вагонов — ее нигде не было. Наконец он заметил ее: с ребенком на коленях спасительница сидела на полу теплушки около кучи узлов. Рядом чему-то улыбалась старуха, обнажив розовые пустые десны.

Потоптавшись на месте и все более теряя решительность, Иван позвал тихо:

— Гражданочка!

Женщина передала старухе ребенка, поднялась на своих могучих ногах, уперев руки в бока. Иван увидел широкое, доброе и рябое лицо ее.

— У нас тоже грудной, — сказал он тоном извинения.

Женщина громко чихнула.