Улицы быстро опустели. Нападение на дозорного считалось тягчайшим преступлением, и весь город уже заранее опасался мести Гуна. Ходили слухи, что дозорный уже готов казнить каждого десятого горожанина в качестве меры устрашения. Такое уже случалось в прошлом. Дозорный был наделен абсолютной неприкосновенностью. Именем всех богов! Того и гляди, эта сумасшедшая навлечет неприятности на весь город!
Мужчины негромко переговаривались с суровыми, мрачными лицами, женщины рвали на себе волосы, дети хныкали.
По возвращении в башню Гун вдруг зашатался и обессиленно упал на лавку. Присмотревшись поближе, Нат обнаружил, что клинок все же проткнул кожаную подкладку между бронзовыми пластинами лат и рассек дозорному кожу чуть выше грудины. Нат бережно помог Гуну освободиться от панциря. Рана оказалась длинной, но неглубокой, хотя кровоточила сильно, пропитав кровью серую ткань рубахи на груди пожилого стража.
— Маленькая дрянь захватила меня врасплох, — прохрипел Гун. — Рефлексы у меня уже не те, что прежде. Будь я чуть помоложе, перехватил бы ее руку еще на полпути.
Нат смастерил из каких-то тряпок повязку и приладил ее на порез, отметив про себя, что все тело дозорного и без того было вдоль и поперек иссечено старыми, грубо залеченными шрамами.
После долгого молчания Гун заговорил снова:
— Мне следовало бы отрубить ей голову, но я не стану этого делать. Не потому, что я ее прощаю, а для того, чтобы порадовать тебя… Я знаю, что ты влюблен в эту шлюшку, вижу это по твоим глазам. Если я ее убью, ты станешь моим врагом, и тогда мне придется уничтожить и тебя тоже. А этого мне ни в коем случае не хотелось бы делать. Давай заключим с тобой договор. Я сохраню Сигрид жизнь, а ты за это поклянешься мне в послушании и преданности. Я имею в виду абсолютную, слепую покорность, будто ты солдат, а я твой командир. Я привязался к тебе, Нат, и лишь таким способом я смогу защитить тебя от тебя самого. Никаких больше расспросов! Никаких подозрений! Ты будешь подчиняться мне, и все. Если откажешься, я прикажу живодеру разрубить Сигрид на шесть частей и выложить их на главной площади в назидание горожанам.
Нат застыл на месте, задохнувшись. Условия Гуна были совершенно однозначны: по сути, он предлагал ему стать его сообщником и отказаться от всех отношений с мятежниками, иначе Сигрид умрет. Это был очевидный шантаж, но у Ната не было иного выбора, кроме как подчиниться.
— Хорошо, — кивнул он, смиряясь с чувством, что он только что продал душу дьяволу. — Я вам подчиняюсь, а вы отпускаете Сигрид.
