Путти исчез в вышине. Урсула опустила голову и увидела перед собой догоревший огарок свечи.
– Неужели мне все это приснилось? – проговорила она и поднялась.
– Смотреться в осколок зеркала – плохая примета, – заворчали половицы.
– Все это глупые предрассудки, – возразила Урсула, распахивая занавески. – Дядюшка Зигфрид рассказывал, что раньше, когда еще не было больших зеркал, люди выдували стеклянные шары, заполняли их расплавленным оловом, а когда оно застывало, разбивали шары и смотрелись в осколки. Правда, изображение было вогнутым, но это никого не смущало…
– С кем это ты разговариваешь, Урсула? – поинтересовалась няня, заглянув в комнату.
– Приветствую новый день, – ответила девочка.
– Я бы посоветовала тебе спуститься вниз и поприветствовать дядю Зигфрида, – улыбнулась няня.
Щеки у девочки запылали алым румянцем, она воскликнула: «Ах!», и стремглав помчалась вниз по лестнице, чтобы броситься в объятия крепкого, бородатого мужчины и затянуть восторженное: «ДядюшкаЗигфриддяюшкаЗигфриддядюшка!».
И увидеть, как разбегаются веселые морщинки под дядюшкиными глазами, а губы, спрятанные в черной бороде, растягиваются в добродушную улыбку, и громоподобный бас превращается в нежнейшее контральто: «Урсулакактывыросла!»
С появлением дядюшки Зигфрида весь дом преображался. Старые половицы переставали ворчать. Тусклые лампы начинали ярче светить. Лестница становилась более пологой. Даже старинные портреты, развешенные по стенам, улыбались.
– ДядюшкаЗигфрид, – восклицала Урсула.
– Урсуламоядорогая, – вторил ей дядюшка. Он кружил девочку, медленно продвигаясь по гостиной к старому дивану, чтобы погрузиться в его объятия и перейти к разговорам.
– Как же ты выросла, Урсула! Ну, рассказывай, что тут происходило без меня?
– Ах, дядюшка милый, ты не поверишь. Вчера рухнуло старое зеркало. Осколки рассыпались вокруг меня серебряным дождем. А один треугольный осколок воткнулся мне в ногу, – Урсула выставила вперед забинтованную ножку. – Все ужасно испугались и позвали доктора. Но мне совсем не больно. Если хочешь, я даже могу снять повязку и…
– Нет, нет, не стоит этого делать, – поспешил остановить ее дядя.
– Ты волнуешься так же, как маменька, няня и сестрицы, – укоризненно проговорила Урсула и, вскочив с дивана, выкрикнула:
– А мне не больно и совершенно не страшно, потому что в этом ничегошеньки такого нет. Нет есть, потому что я разрушила какое-то проклятие, о котором рассказал мне мальчик путти…
