— Андрей Григорьевич, я слышала, вы — холостой. Расскажите нам про девушку, которую вы любите.
— Нет у меня такой девушки, Зинаида Дмитриевна.
— Потому, должно быть, что вы такой угрюмый, дикий какой–то, неласковый.
— И вовсе неправда! Дядя Андрей — хороший. А невеселый потому, что его жену белые в плен взяли и замучили. Вот и голова у него седая потому. И еще потому, что он пески проходил и по льду моря Каспийского шел, целая армия там погибла… И он чуть не погиб.
Наталка выпалила все это разом и теперь готова была убежать и спрятаться под одеяло.
Зинаиде Дмитриевне стало совестно. «Какая я дрянная, скверная, — подумала она, но какой–то злой бес толкал ее под руку. — Если нельзя заставить его рассказать про любовь, то пусть споет».
— Андрей Григорьевич, вы пели когда–нибудь любимой девушке?
Андрей смутился.
— Давно… А больше вместе с хлопцами.
— Спойте нам что–нибудь про любовь. Спойте, Андрей Григорьевич.
К ее удивлению, Наталка тоже попросила:
— Дядя Андрей… заспивайте. Ну, дядя Андрей!
Он засмеялся.
— Ну, разве для тебя только, Цыганенок! Ты сегодня похожа на русалку, и для тебя даже такой старый казачина, как я, может не выдержать и запеть.
«Ого! Да он, кажется, способен комплименты говорить», — с удивлением подумала учительница. Наталка повторила:
— Спойте, дядя Андрей…
— Ну, петь так петь, слушайте…
…В эту ночь не спалось и Семену Хмелю… Он заглянул в конюшню, погладил свою рыжую кобылу, подложил ей сена с клевером. Потом побрел на улицу.
Шел к своему двору. Его вновь и вновь тянуло на то место, где так недавно стояла его хата, где жила его семья. Вот уже и знакомый забор из трех продольных досок. Вот и старые тополя, посаженные еще его дедом. Хмель заторопился, но, увидев, что во дворе суетились какие–то люди, в удивлении и тревоге замер.
Посередине двора Хмель разглядел сложенный штабелями саман и две запряженные парами телеги. Он, крадучись, подошел ближе, и невольные слезы выступили у него на глазах.
— То ж мои хлопцы хату мне строят…
Хмель незаметно отошел назад и завернул за угол.
— Нет, каковы бисовые хлопцы, втихомолку, значит. То–то сегодня вечером Бабич все ухмылялся, глядючи на меня…
Возвращаясь обратно и проходя мимо дворов, где были расквартированы казаки бригады Сухенко, Семен подумал: «Спят. Интересно, выступит завтра полк из станицы или нет… Почему это Капуста с Каневской не вернулся?.. Ох, скорее бы убирались сухенковцы отсюдова к лешему!..»
Дойдя до угла, он остановился. «Спивает кто–ось… да никак в школе. Надо пойти глянуть». — И, прислушиваясь к песне, направился к одноэтажному зданию.
