6
Зинаиде Дмитриевне тоже не спалось. Она присела к раскрытому окну.
Хороша майская ночь на юге. На черном небе ярко горят звезды, а где–то за школьным садом зловеще ползет, громыхая, грозовая туча, идет приступом на безмятежную тишь, на ночной покой.
Зинаида Дмитриевна нервно ежится при каждом, отдаленном еще, ударе грома. Тяжело чувствовать себя одинокой в такие ночи.
…Наталке приснилось, что ее кто–то зовет. Она открыла глаза, села на кровать и прислушалась. В комнату робко заглядывал месяц, осветив кусок пола и сидящую понуро возле окна Зинаиду Дмитриевну. «Еще не ложилась, тоскует», — подумала Наталка. Она села на кровати, подобрала ноги, обхватив колени руками. Ее черные волосы густыми прядями рассыпались по плечам. «И чего она в нем хорошего нашла, в полковнике том? Губы тонкие, нос длинный, черкесячий, а глаза хоть и красивые, да наглые… Вроде как у сытой кошки».
Наталка быстро соскользнула на пол и подбежала к окну.
— Зинаида Дмитриевна! Тетя Зина! Зиночка, ты плачешь? — Наталка готова была сама разреветься. Она обняла учительницу за шею, тыкалась носом в ее щеку.
У окна мелькнула чья–то тень, и раздался ласковый, немного насмешливый голос:
— Я думал, они ночью любуются, а они плачут… Тоже — нашли дело…
— Дядя Андрей! Вот хорошо, что вы пришли.
Наталка весело засмеялась, но, вспомнив, что она в одной рубашке, смутилась и спряталась за учительницу. Андрей подошел к подоконнику.
— Здравствуйте, Зинаида Дмитриевна! Здравствуй, Цыганенок!
— Дядя Андре–ей!
— Чего?
— Я ж просила…
— Ну, ладно, больше не буду, Цыганенок.
— Опять?!
— Молчу, молчу.
Учительница поспешно вытерла платком лицо и спросила:
— Что это вы, Андрей Григорьевич, по ночам бродите?
— Уж больно ночь душная, не спится.
— Небось по любимой девушке скучаете?
— Где уж нам, старикам!
— Что вы, Андрей Григорьевич — то неуком притворялись, а теперь — стариком, что за фантазия?
— Какая уж там фантазия, Зинаида Дмитриевна?..
Вот послушайте лучше новость. Шел я сейчас по улице, встретил Бабича. Говорит, Сухенко в плавнях объявился. Начальником штаба он теперь у генерала Алгина.
Учительница побледнела и взялась за сердце.
— Что же теперь с ним будет, Андрей Григорьевич?
— Мы поймаем — к стенке прислоним. Он нас поймает — в плавнях утопит.
Зинаида Дмитриевна зло посмотрела на Андрея. «И чего он пришел ночью… Похоже, что без ума от этой девочки — Наталки, а она влюблена по уши в его ординарца». Ей сделалось досадно на этого высокого, красивого, но такого чужого ей человека. Захотелось посмеяться над ним, унизить его в глазах Наталки, сделать ему больно.
