Глава 5. О кризисах, онкольных кредитах и прочей ерунде
Лыков вернулся в номера в час ночи. Оказалось, что у конторщика его ждет записка. Он распечатал ее и прочитал: «Добрый вечер. На всякий случай жду в буфете “Сан-Ремо”. Ваш Н.А.К.» Красовский!
— Где находится «Сан-Ремо»?
— На Думской площади. Это, вашество, гостиница. Через угол от «России».
— Буфет в ней еще открыт?
— До двух часов ночи угощают. Так у нас откушайте, у нас вкуснее!
Лыков поторопился на встречу. Сыщик мог не дождаться. Вот досада! Знал бы питерец о записке, не шлялся бы по улицам, а уже сидел бы в «Сан-Ремо».
Он успел. Красовский расплачивался, собираясь уходить.
— Поздно заканчиваете свое дознание, — усмехнулся он, снова садясь за стол.
— Простите, Николай Александрович, не знал. Четверть часа как простился с Аслановым и гулял еще по улице.
— Ну, успели и славно. Мне показалось, Алексей Николаевич, что у вас есть ко мне вопросы. Так?
— Так.
Питерец и киевлянин взяли по пиву и придвинули стулья.
— Значит, Асланов помогает вам вести дело? — вполголоса спросил надзиратель.
— Помогает, и весьма активно. Какого вы о нем мнения?
— Вы желаете откровенного ответа?
— Другой ответ не имеет для меня ценности, — парировал Лыков.
Красовский задумался. Молчал он почти целую минуту, потом решился:
— Нельзя верить ни одному слову этого человека.
— Даже так?
— Именно так.
— Мне показалось, — осторожно начал Алексей Николаевич, — что Асланов — профессионалист высшего класса. Как сыщик, он на своем месте.
— Спиридон знает преступный мир, это верно. И раскрываемость у него самая высокая в отделении. Вот только раскрываемость та очень избирательна.
— Арестовывает, кого хочет?
— Да. Есть воровские хороводы, которые годами громят квартиры. И хоть бы хны. А их учетные карточки в картотеке отделения пусты. Еще Спиридон мухлюет с наблюдательными листками. Знаете такие?
— Для тех, кому воспрещено занимать определенные должности?
— Да. Лицам, известным полиции как преступники или люди с низкой нравственностью, нельзя служить посыльными, швейцарами, дворниками и сторожами. Мы ведем их учет. А Спиридон лазает в те списки и подправляет их за мзду. Потом, мне доподлинно известен случай, когда Асланов зарегистрировал взятого рецидивиста под чужой фамилией.
— Это уже перебор! — возмутился Лыков. — А что пристав?
— Северьяныч? У него у самого рыло в пуху. Еще вопрос, кто кому указания дает: Желязовский Асланову или наоборот. Киевская полиция, наверное, самая продажная во всей империи. Здесь как нигде принято трелить.
