– Да, я знаю. Давай приберемся.
Еще минут десять они рука об руку возились с бутылками, коробками, пакетами, перетаскивая их с места на место, убирая то, что может испортиться, в погреб. Там Петерс и осталась, в задумчивости опустившись на коробку с пустыми бутылками. Альберт успел сходить в зал и вернуться с мешком свежего гороха.
– Ты чего?
– А я тут подумала, – как-то растерянно начала Пет, глядя перед собой осоловевшим взглядом. – Скоро время товар в Завод везти. И, ну… Йохана нет, из семьи нашей никого. Это что, мне придется? Так я ничего не знаю, мне не рассказывали даже, куда податься.
Во взгляде ее проскользнула паника.
Альберт сел на мешок с зерном, протянул руки и обнял, успокаивающе глядя по спине и шелковистым распущенным волосам. Петерс тихо вздыхала ему в плечо, а когда перестала, Альберт подал голос:
– Да и лодки-то нету, не на чем товары вывозить. Свою лодку Йохан, сама знаешь, не вернул, а наша… ну, на нашей Тиль с Лиамом были. Так что никто тебя не отправит в Завод. Я тебя не отпущу. Ну, без заводских товаров как-нибудь проживем. Думаешь, никогда такого не бывало? Бывало, наверняка. Я-то не знаю, но Марта наверняка помнит что-то такое. И Лиа, думаю, тоже. Вот завтра же у нее и спросим.
По представлению Альберта, Петерс должна была поднять голову, пробормотать: «Честно-честно?» – и немедленно поцеловать своего спасителя. Пет так бы и сделала – это было вполне в ее духе, – если бы не заснула, уютно пристроившись на чужом плече.
Альберт немного растерянно погладил девушку по плечу, не зная, как поступить дальше, и снова, уже по привычке, обратился мыслями к своим родственникам – а как бы поступили они? Поспешно себя одернул, поднялся, придержав Петерс за плечо, и, кое-как примерившись, подхватил ее на руки.
Может, она и проснулась, но виду не подала, уронив руку и трогательно всхрапнув.
Альберт знал, где находится комната Пет, но с лестницы повернул в другую сторону. Когда Йохан был в Заводе, Петерс спала на его кровати, а сейчас, похоже, и вовсе туда переселилась. Уложив девушку на кровать и укутав ее в мягкое заводское одеяло, Альберт прилег рядом и обнял получившийся кокон.
Комната у Йохана была строгая. Стол ему заменяли составленные друг на друга деревянные ящики, такие же ящики были расставлены по полу, в них громоздились вещи, обувь, бумаги, накладные, документы, списки. Кажется, Йохан ничего никогда не выбрасывал.
Над его кроватью был пришпилен лист бумаги, на которой карандашом Йохан (а может, Лиам, или вовсе кто-то из их предков) начертил какую-то схему. Совершенно прямые улицы, невнятные надписи, квадратные дома и многоугольные здания, башенки на линии, замыкающей все пути в кольцо. Наверное, это был план Завода, если можно было построить так много совершенно одинаковых улиц. А может, их ровность была лишь художественным вымыслом человека, которому проще было нарисовать прямую черту, чем с рулеткой обходить все изгибы и помечать все повороты. Улица – она улица и есть.
